Книги онлайн и без регистрации » Классика » Неровный край ночи - Оливия Хоукер

Неровный край ночи - Оливия Хоукер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 95
Перейти на страницу:
вода бежит и капает в водостоках. Погода, холодная и влажная, когда небо угрожающего стального цвета, оставляет дороги почти такими же пустыми, какими они были на протяжении зимы. Кто отважится выйти наружу и блуждать между деревнями, если только его не заставит важное дело.

Сильный запах готовящейся капусты наполняет маленький домик. Дети собрались вокруг стола, они макают яйца в миски с вареной красной капустой или луковой шелухой. Позднее они перевяжут яйца ленточками и повесят на ивовые ветки, которые специально принесла Элизабет.

– Смотри, Vati. – Мария поднимает яйцо над головой, чтобы Антон мог его рассмотреть. Сине-зеленая краска стекает по локтю в рукав.

– Очень красивое яйцо.

Он целует Марию в щеку и взъерошивает волосы мальчишкам. Обращаясь к Элизабет, которая помешивает новую порцию капустного красителя на плите, он говорит:

– Мне надо идти. Я постараюсь быть дома к ужину, но с такими грязными дорогами, сама понимаешь…

Не поднимая на него взгляда, она говорит:

– Кому нужны уроки пианино в пятницу перед Пасхой?

– Это немного необычно, но ведь нам нужны деньги.

Он целует ее в щеку, но она не поворачивается к нему. Он чувствует ее выжидательное напряжение, раздражение в ее прямой жесткой позе. Уроки фортепиано приносят слишком мало денег, чтобы беспокоиться из-за них. Он это знает, и Элизабет тоже. Как тогда он объяснит деньги, которые принесет домой этим вечером? Гонорар, который будет прямо-таки высыпаться из карманов.

– Мне кажется, я нашел покупателя.

Она перестает помешивать капусту. И нахмурившись, смотрит на Антона:

– Покупателя? Что ты имеешь в виду?

– Медь. Помнишь?

Ее лоб разглаживается, и лицо проясняется:

– Антон! Ты уверен?

– Точно еще ничего не известно. Мне нужно еще все обсудить…переговорить. После урока фортепиано.

Он глубоко вздыхает:

– Прямо гора с плеч. Ты продал все инструменты?

– Я ничего еще не продал. Не забывай, не стоит ждать от меня больше, чем я могу сделать. Но, думаю, один-два продать сумею.

– Ну, это только начало.

Она улыбается ему, быстро, почти застенчиво. Потом возвращается к капусте. Антон старается игнорировать тяжесть вины, зарождающуюся где-то внутри.

– В какой город ты идешь сегодня? – спрашивает Альберт, закатывая красно-оранжевое яйцо в полотенце.

– Кирххайм.

Он говорит правду – хотя бы тут – прежде, чем догадывается, что ему следовало бы солгать. Секретная работа для него все еще в новинку; он не научился быть гонцом, сопротивленцем. Ему следует быть осторожнее – скрытнее. Само собой, гауляйтер видит всех, кто приходит и уходит. Никто в Унтербойингене и в лужу не наступит без того, чтобы Мебельщик этого не заметил.

Пол спрашивает:

– В Кирххайме есть шоколад?

Какая Пасха без шоколада? Снаружи, у подножия лестницы дети соорудили собственный Hasengärtle, кроличий сад, круглый клочок травы, огороженный прутиками и подбитый мягким зеленым мхом. Ночью кролик смахнет крашеные яйца с ивовых веток и перетащит их в садик, который устроили дети, создав красивую картинку для того, чтобы поприветствовать весну. Если кролику повезет, и он найдет традиционные сладости, – сейчас, когда над нами весит проклятие войны, это редкость, – тогда он тоже оставит угощение в своем Hasengärtle, спрятанное среди яиц и цветов. Как захватывающе будет найти его в утреннем свете. Антон еще не спрашивал у Элизабет, как они обходились на Пасху в предыдущие годы, особенно после начала войны. У него есть ощущение, что пасхальный кролик не приносил этим детям шоколада уже не один год.

Он говорит им:

– Не знаю, есть ли к Кирххайме шоколад. Думаю, только пасхальный кролик может это знать.

Ал наклоняет голову на бок, он уж слишком взрослый для таких фантазий:

– Нам не нужен шоколад. Слишком много других вещей, на которые нужно тратить деньги.

Но Антон по голосу слышит, что ему очень хочется.

– Мама хорошо тебя воспитала. Ты молодец, очень разумный мальчик.

Для себя он фиксирует: «Найти шоколад в Кирххайме любой ценой – самую большую и сладкую шоколадку во всей Германии. Дать ее Алу и сказать, чтобы он съел ее всю сам».

– Пасхальный шоколад не покупают, Альберт, – отзывается Мария. Она говорит снисходительно, со всей возвышенной мудростью девочки на седьмом году жизни. – Кролик приносит его, если ты хорошо себя вел.

Альберт закатывает глаза и откидывается на спинку стула:

– Тогда и гадать нечего, почему кролик тебе ничего не приносит.

– Мне лучше поторопиться, – говорит Антон, – если я надеюсь успеть в Кирхгейм, чтобы переговорить с кроликом.

Глаза Пола расширяются:

– Ты знаешь его?

– Встречал пару раз.

Он не пытается снова поцеловать Элизабет. Она всегда напрягается, когда он это делает; ему думается, что даже кирпичная стена была бы больше тронута проявлением привязанности.

Водрузив свою старомодную шляпу на голову, укутавшись поплотнее в пальто, Антон спускается по ступенькам, и весенний ветер сразу отвешивает ему пощечину. Сквозняк мотает клочок грязной ленты, которую дети привязали к ограде своего Hasengartle. Спустя несколько минут он уже мчится по главной дороге, Унтербойинген остался позади, а долг зовет его вперед.

Он не отнес еще и десятка посланий для Widerstand[30], сопротивления. Отец Эмиль заверил его, что со временем и опытом неловкое ощущение покинет его – ощущение, что сотни пар глаз сверлят его спину, преследуют его по улицам, изучают каждое его движение и выражение лица. Антон молится, чтобы священник был прав. Господь, даруй мне уверенность, ибо мой желудок каждый раз сворачивается в узел и наполняется кислотой к тому моменту, как я достигаю своей цели.

У Антона, по крайней мере, есть хотя бы одна причина благодарить Бога. Ему никогда не требовалось воспользоваться туннелем – этим затхлым старым подземельем, оставшимся со времен королей. После той ночи перед самым Рождеством, когда он прятался с семьей в полной гнили оссуарии под церковью, он испытывал дрожь каждый раз, как проходил мимо стальной двери. Часто во сне его преследовали кошмары – о том, как он пробирается на ощупь в черноте, более темной, чем ночь, со сложенной бумажкой, зажатой в зубах, в то время как над ним бесчисленные тонны земли провисают, готовые упасть, плотные и пропахшие холодом смерти.

Можно предположить, что такие кошмары, – а они настигали его и днем, и ночью, – заставят его изводиться от тревоги, час за часом. Так поначалу и было. Но день за днем он начал понемногу принимать эту новую реальность. Теперь страхи преследуют его, только когда он работает – когда садиться в автобус, везущий его в Кирххайм и или на поезд до Айхельберга. Страх, что его преследуют, не покидает его, пока он идет по дороге. В автобусе он садится сзади, чтобы не чувствовать

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 95
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?