Ласточкино гнездо - Валерия Вербинина

В боевой женщине было от силы полтора метра росту, но она так наскакивала на видавших виды сотрудников, что вогнала всех в ступор. Она кричала, что ее бедного Макарушку обидели, что она этого так не оставит, что она напишет жалобы во все инстанции, в газету «Правда» и вдобавок прямиком в Кремль, главе Совнаркома лично.

Побушевав, она схватила бутылку Парамонова и залпом выпила два стакана вина, после чего обозвала его кислятиной и вытряхнула из бутылки в стакан все до капли.

– Душенька, не сердись, – бормотал Косой, увиваясь вокруг нее нашкодившим джинном, который пытается помириться с хозяином. – Душенька, они не нарочно… Они бандитов ловят, ну обознались немножко…

– Не могут отличить бандита от честного человека! – заверещала Александра Львовна, багровея, и опрокинула третий стакан.

– Насилу удалось ее утихомирить, – сказал Парамонов Опалину, вздыхая. – Обидно, конечно. Хотели банду взять, а вместо того… Как там Матвей Семенович?

– Да вроде ничего, – пожал плечами Опалин. – Со всеми расплатился, оставил только на текущие расходы. Уверяет, что никогда еще так легко не расставался с деньгами.

Парамонов прошелся по кабинету, заложив руки за спину, и посмотрел в окно с таким видом, будто ожидал увидеть за ним новый пейзаж.

– Я пока не стану снимать охрану, – сказал начальник угрозыска, поворачиваясь к собеседнику. – Мне кажется, бандиты струхнули, когда увидели, сколько моих ребят готовы дать им отпор. Они отступили, потому что поняли, что ничего у них не выйдет.

– Отступить-то отступили, но мы до сих пор ничего о них не знаем, – хмуро заметил Опалин. – И мне это не нравится, потому что в меня уже стреляли. Второй раз они не промахнутся.

– А ты стреляй первым и не оставляй им шансов, – хладнокровно парировал Николай Михайлович. – Кстати, спасибо за идею насчет портрета Щелкунова. По рисунку художника в одесском угро его опознали. Сегодня как раз получил ответ.

Парамонов взял со стола телеграмму и откашлялся, прежде чем начать читать текст:

– Это Лёва Штык, он же Лев Горбатов, он же Евгений Чугунов, он же Тимофей Бузыкин, он же… ну, дальше еще дюжина фамилий перечисляется… Бандит, многократно судимый, раньше принадлежал к банде Сени Царя.

– А Сеня Царь кто такой? – спросил Иван.

– Да был такой кадр когда-то.

– Налетчик?

– И это тоже. Его расстреляли несколько лет назад.

Опалин задумался.

– А в Ялте есть еще кто-нибудь, кто раньше принадлежал к этой банде? – спросил он.

– Выясняем, – усмехнулся Парамонов. – Думаешь, Щелкунов собрал остатки банды и занял место Сени?

– Да не походил он на главаря, – с раздражением промолвил Опалин. – Я ведь тебе уже говорил, какое он на меня произвел впечатление. Мелкая сошка.

– Они все начинают с мелких сошек, а потом вырастают в крупные, – хмыкнул Николай Михайлович. – Ладно, не кипятись, – добавил он, заметив выражение лица собеседника. – Дело потихоньку раскручивается, мы работаем. Найдем, Ваня! Всех найдем…

– Очень на это надеюсь. Кстати, по архитектору что-нибудь найти удалось?

– По арх… Это ты про Бровермана?

– Ну да. Кто ему по башке дал и в воду столкнул?

– А почему это тебя так интересует? Мы проверили – Броверман никак не был связан с киношниками.

– Но всплыл, когда они снимали на набережной. Не люблю такие совпадения. Вокруг этих людей и так слишком много чего творится.

Парамонов некоторое время изучал лицо Опалина, потом прошел на свое место и сел.

– Броверман жил в Гурзуфе, – сказал начальник угрозыска. – В одном доме с ним обитает его незамужняя сестра, которая занимается хозяйством, и младший брат. Ему на империалистической войне ноги оторвало, он теперь инвалид. С ними Сандрыгайло говорил. Они, кажется, – медленно продолжал Парамонов, поправляя мелочи на столе, – были не очень удивлены, что их брата убили.

– Как это?

– Ну у Сандрыгайло осталось такое впечатление. А еще он говорит, что почти уверен – они знают, кто это сделал, но боятся сказать. Я, в общем, могу тебе протоколы дать прочитать, да только в них ровным счетом ничего нет. Жили дружно – это, впрочем, и местные подтверждают, ничего не знают, никого не подозревают. Однажды брат Максим вышел погулять и домой не вернулся.

– Заявили?

– Нет. Пытались сами его найти. А через пару дней он всплыл, сам знаешь где.

Опалин задумался.

– Съезжу-ка я в Гурзуф, – сказал он. – Дашь машину?

– Не могу, – ответил Парамонов, глядя на него честными глазами.

Машиной сегодня завладела его жена, которой надо было сделать кое-какие крупные покупки, но Николай Михайлович счел, что лишние подробности собеседнику ни к чему.

– Ладно, – сказал Иван, надвигая кепку на лоб. – Ну я пошел.

– Ну пока, – сказал начальник угрозыска добродушно.

– Ну пока.

И Опалин ушел.

Как известно, из Ялты в Гурзуф можно попасть несколькими способами.

Во-первых, на автомобиле.

Поскольку в 1927 году собственная машина – все-таки роскошь, граничащая с безрассудством, то приходится договариваться с местными автоконторами, которые занимаются перевозкой туристов – с «Крымкурсо», «Крымским шофером», «Экспрессом» или кем-то еще.

Во-вторых, у здания почты или у Старого базара можно нанять извозчика и, глотая пыль, прокатиться на линейке[24] за несколько рублей. Это, впрочем, если сыщется свободное место, потому как сентябрь, виноградный сезон, туристы осаждают Крым… в общем, сами понимаете.

Стоит также учесть, что за проезд обратно тоже придется платить и что поездка на автомобиле обойдется еще дороже, чем поездка с извозчиком.

Одним словом, если лишних денег нет и не предвидится (что в точности соответствовало ситуации Опалина), разумнее всего остаться в Ялте и вообще никуда не ездить.

Но так как наш герой привык относиться к неблагоприятным обстоятельствам как к баррикаде, которую просто надо штурмовать, пока она рано или поздно не рухнет, он выбрал третий путь.

«До Гурзуфа от Ялты каких-то четырнадцать верст… Дойду пешком».

Иван не задумывался о том, что четырнадцать верст по равнине и четырнадцать верст по горам – совершенно разные расстояния.

По молодости он был вынослив, упорен и вдобавок ко всему предпочитал пеший вид передвижения всем остальным.