Стая - Марьяна Романова

Посреди этой какофонии образов ее внимание вдруг привлек странный звук, как будто бы доносящийся извне этого состояния. Вой. Где-то совсем рядом выли волки. Тягуче, монотонно. Первым начинал вожак, его голос был ниже и сильнее других. Затем подхватывали остальные, и от этого лунного мертвенного хора становилось не по себе. Она даже открыла глаза. Мысли ворочались медленно, как нагретые тропическим солнцем морские черепахи. Откуда здесь, посреди шумного города, волки? Да еще целая стая. Сон вроде бы отступил, но звук остался. Все это было по-настоящему, не в ее измотанном усталостью воображении. Только вот тело почему-то не слушалось. Как будто бы кто-то на груди у нее сидел. Медицина называет такое «сонный паралич», а в народе говорят – «синдром старой ведьмы». Когда вроде бы тело твое еще принадлежит миру сна, а сознание уже в реальности.

Она даже почти не испугалась. В последние недели она жила в каком-то смутном ожидании чуда.

Она вообще была из тех, кто верит в самопроизвольные чудеса. Все считали ее инфантильной. Сорок пять, за душой ничего. Крошечная квартирка, оставленная в наследство родителями. Полная социальная незащищенность. Когда-то полученное бессмысленное гуманитарное образование, которое не могло надежно ее кормить. Она рисовала графику для книжного издательства, писала какие-то статьи и пресс-релизы, иногда довольно выгодно продавала кому-то какие-то странные концепции, писала предисловия для чужих сборников – так и перебивалась. В личной жизни – тоже полная неустроенность. В юности был муж, неудачный студенческий брак, стихийно созданный и развалившийся по какой-то глупой детской причине. Потом – череда тех, кого она вроде бы любила. Такая вот серийная моногамия. Больше года ни с кем и не провела.

Зато все ее отношения были яркими, как в кино. Ей это нравилось – она чувствовала себя цыганкой в развевающихся юбках, танцующей посреди карнавала. Паузы между романами она заполняла поездками в индийские ашрамы и в ставшие популярными подмосковные ретриты. Ей нравилось ловить всем телом состояние пустоты, осознавать мгновение и убеждаться в иллюзорности всего происходящего вокруг. Эта иллюзорность, ею познанная, была защитным куполом, которым можно было укрыться в случае любых социальных неурядиц.

У женщины было много знакомых, ее принимали и любили, хотя и относились с некоторой снисходительностью, считая ее поверхностной.

Может быть, отчасти они были правы.

Впервые она попала в ашрам, когда ей было двадцать пять, и люди, с которыми она там тогда познакомилась, уже давно открыли собственные школы йоги и медитации, читали лекции, писали книги, проводили семинары и неплохо зарабатывали на интерпретации мудрости. Она же болталась, как перышко на ветру. Она была родом из хаоса, и любое упорядочивание давалось ей с трудом.

Последний мужчина, которого она любила, ушел с ее горизонта внезапно и в довольно обидной манере. Они вместе отправились на какую-то вечеринку, и там он познакомился с девушкой-совершенством. Девица была настолько хороша, что ничего и не противопоставишь. Сценарный факультет ВГИКа, золотая семья, вдохновенный взгляд и электрическая энергия, гибкое тело, хорошенькое личико, копна рыжих волос. Есть люди, которым от рождения дано все, и девушка-совершенство была в числе этих редких счастливчиков. Женщина как посмотрела на своего спутника, ею залюбовавшегося, так все и поняла, никаких предсказателей будущего не нужно. Хотя, казалось бы, подумаешь, засмотрелся на смазливую мордашку. Но нет – женщина была не из подозрительных ревнивиц, она просто прекрасно умела считывать незримый контекст. И оказалась права. Неловкие извинения, прощальный букет любимых ею ирисов… Грустные цветы, их корни горько пахнут эльфийскими чащами. И все. Она снова осталась совсем одна. Очередной карточный домик предсказуемо разрушился.

Женщина, конечно, переживала. Делала все, что полагается взрослым девочкам, попавшим в подобные ситуации – пила хорошее вино, сидя на подоконнике и задумчиво созерцая мокрые крыши, слушала Ричарда Хоули, перечитывала Конкордию Антарову, особенно кусочки о безусловной идеальной любви, которую она никак не могла искренне, от сердца, прочувствовать. Купила четыре новых платья, три из них – красного цвета. Встретилась с теми немногочисленными подругами, с кем можно любую трагедию перевести в жизнеутверждающую примитивную формулу «да все они козлы».

Но ей было не восемнадцать, близкие люди уже много раз уходили из ее жизни внезапно и безвозвратно, и эти всегда неуместные разлуки научили ее искусству спокойной и даже возвышенной грусти.

Она умела себя спасать, вытаскивать из черных омутов печали. Знала, что прочитать, с кем поговорить…

И вот – череда неслучайных случайностей. Сначала на периферии какого-то полуночного душеспасительного разговора, в компании таких же потерянных состарившихся детей, какой была и она сама, всплыла тема Стаи. Мол, не так и далеко от Москвы – всего-то 6—7 часов протрястись в автобусе – есть заколдованный лес, в котором живут волкодлаки. А руководит ими – Великий Волк. Они могут освободить тебя от всего, что тебе мешает в жизни. Ты войдешь в этот лес собою, а на рассвете выйдешь совсем другим человеком – невинным, без груза комплексов и полузалеченных травм. Как будто бы баня для души. Сбросить балласт и поплыть дальше, в гармонии и согласии с миром. Однако если помыслы твои нечисты, а мирские привязанности – слишком сильны, горе тебе, учует твое вранье Волкодлак и разорвет тебя на мелкие кусочки. Подавалось все это то ли в качестве красивой байки, то ли всерьез. Но женщину что называется зацепило.

И вот настал день, когда она почувствовала себя готовой. Просто утром посмотрела в зеркало на свое все еще очень красивое, но уже со следами неотвратимого увядания лицо. Машинально высушила волосы феном – в привычной кокетливой манере, с кудельками у висках. Подвела тенями брови, выделила скулы румянами, выпила кофе, посмотрела в окно. И вдруг расплакалась. Как будто бы шлюз открылся, и вся бессмысленность ее существования вдруг предстала перед ней, привыкшей питаться иллюзиями. Это было так тошно и страшно.

«Пусть меня съедят эти волки. Пусть они меня освободят от всего этого мусора, – подумала она, – Я так больше не могу. Мне надоело. Ничего мне не жалко, ничего!»

Она быстро собралась. Книга в электричку, бутылка воды, чай в термосе, бутерброды в контейнере, складной охотничий нож, фонарик, спички, теплый свитер. Ранним вечером уже покупала в кассе вокзала билет. Впервые за многие годы она чувствовала себя по-настоящему свободной. Никакие ее любовные приключения, никакие полеты по неведомым мирам под руководством тибетских лам не могли сравниться вот с этим, таким настоящим и простым.

В поезде она так и не смогла увлечься книгой – просто смотрела в окно, игнорировала соседей, которые пытались пристать с какими-то пустыми разговорами, и думала о том, что через несколько часов в ее жизни наступит новая эра.

И вот она сошла с поезда на тихом полустаночке, спросила у бабушки, торговавшей на перроне жареными пирожками, как пройти к такому-то лесу. Старушка немного насторожилась: зачем это такой нарядной женщине, явно городской, местные леса, да еще и когда дело к ночи идет. Женщина без вдохновения топорно соврала о том, что она просто любит гулять по вечерам, а потом ей есть куда пойти, тут в селе у нее близкая подруга.