Механизмы радости - Рэй Брэдбери

– Не повышай голоса, – предостерег его Роберт. – До свиданья.

Нед приторно улыбнулся.

– Как, вы уезжаете? Жалко. А вообще-то вам и правда нечего делать на моем участке.

– На твоем! – закричали Роберт и Уильям, спохватились и дрожащим шепотом повторили: – Как это на твоем?

Нед усмехнулся.

– Я как увидел ваши дела, махнул прямиком в Феникс. Видите документик у меня в заднем кармане?

В самом деле: аккуратно сложенная бумажка.

Уильям протянул руку.

– Не доставляй ему удовольствия, – сказал Роберт.

Уильям отдернул руку.

– Ты хочешь, чтобы мы тебе поверили? Что ты уже подал заявку на участок?

Нед погасил улыбку в своих глазах.

– Хочу. Не хочу. Допустим, я соврал – все равно я на мотоцикле доберусь до Феникса быстрее, чем вы на своем драндулете. – Нед изучил окрестности в свой бинокль. – Так что лучше выкладывайте все денежки, какие получили с двух часов дня, когда я подал заявку. С того часа вы находитесь на чужой земле – на моей земле.

Роберт швырнул монеты в пыль. Нед Хоппер бросил небрежный взгляд на блестящий сор.

– Монета правительства Соединенных Штатов! Лопни мои глаза, ведь ничегошеньки нет, а эти барашки все равно денежки несут!

Роберт медленно повернулся лицом к пустыне.

– Ты ничего не видишь?

Нед фыркнул.

– Ничего, будто не знаешь!

– А мы видим! – закричал Уильям. – Мы…

– Уилл, – сказал Роберт.

– Но, Боб!..

– Там нет ничего. Он прав.

Под барабанную дробь моторов к ним приближались еще машины.

– Извините, джентльмены, мое место в кассе! – Нед метнулся к дороге, размахивая руками. – Извольте, сэр, мэм! Сюда, сюда! Деньги вперед!

– Почему? – Уильям проводил взглядом горланящего Неда Хоппера. – Почему мы ему потакаем?

– Погоди, – кротко сказал Роберт. – Посмотрим, что будет.

Они отошли в сторону, пропуская чей-то «форд», чей-то «бьюик», чей-то престарелый «мун».

Сумерки. На горе, ярдах в двухстах над «Кругозором загадочного Города-Миража» Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл поджарили и принялись ковырять вилками скудный ужин: свинины почитай что и нет, одни бобы. Время от времени Роберт наводил видавший виды театральный бинокль на то, что происходило внизу.

– Тридцать посетителей с тех пор, как мы уехали, – отметил он. – Ничего, скоро закрывать придется. Десять минут, и солнце совсем уйдет.

Уильям смотрел на одинокий боб, пронзенный его вилкой.

– Нет, ты мне скажи: почему? Почему всякий раз, как нам повезет, Нед Хоппер тут как тут?

Роберт дохнул на стекла бинокля и протер их рукавом.

– Потому, дружище Уилли, что мы с тобой чистые души. Вокруг нас сияние. И злодеи мира сего, как завидят его вдали, радуются: «Ага, не иначе там ходят этакие милые, простодушные сосунки». И спешат во всю прыть к нам – погреть руки. Как тут быть? Не знаю. Разве что погасить сияние.

– Да ведь не хочется, – задумчиво произнес Уильям, держа ладони над костром. – Просто я надеялся, что наконец настала наша пора. Этот Нед Хоппер, он же только брюхом живет, и когда его гром разразит?

– Когда? – Роберт ввинтил линзы бинокля себе в глаза. – Уже, уже разразил! Позор маловерам!

Уильям вскочил на ноги рядом с ним. Они поделили бинокль, каждому по окуляру.

– Гляди!

И Уильям, приставив глаз к биноклю, крикнул:

– Семь верст до небес!

– И все лесом!

Еще бы, такое зрелище! Нед Хоппер переминался с ноги на ногу возле автомашины. Сидящие в ней люди размахивали руками. Он вручил им деньги. Машина ушла. Даже на горе были слышны горестные вопли Неда.

Уильям ахнул.

– Он возвращает деньги! Гляди, едва не ударил вон того… А тот грозит ему кулаком! Нед ему тоже возвращает деньги! Гляди, еще нежное расставание, еще!

– Так его! – ликовал Роберт, прильнув к своей половине бинокля.

И вот уже все машины катят прочь в облаке пыли. Старина Нед исполнил какую-то яростную чечетку, швырнул оземь свои очки, сорвал плакат, изрыгнул ужасающую брань.

– Вот дает! – задумчиво сказал Роберт. – Не хотел бы я услышать такие слова. Пошли, Уилли!

Не дожидаясь, пока Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл спустятся на своей машине к повороту на Загадочный Город, разъяренный Нед Хоппер пулей вылетел с выступа. Злобные крики, рев мотоцикла; раскрашенный картон бумерангом взлетел вверх и, со свистом рассекая воздух, чуть не поразил Боба. Нед уже скрылся на своем грохочущем чудище, когда плакат вильнул вниз и лег на землю; Уильям поднял его и обтер.

Сумерки сгустились, солнце прощалось с далекими вершинами, весь край притих и примолк. Нед Хоппер исчез, и двое остались одни на опустевшем выступе, в сетке колесных следов, глядя на пески и заколдованный воздух.

– Нет, нет! – произнес Уильям.

– Боюсь, что да, – отозвался Роберт.

Чуть тронутая розовым золотом заходящего солнца даль была пуста. Мираж пропал. Два-три пыльных вихря прошли вдоль горизонта и рассыпались, и только.

Уильям вздохнул горько-горько.

– Это все он! Нед! Нед Хоппер, вернись, ты!.. Все испортил, окаянный! Чтоб тебе света не видать! – Он осекся. – Боб, как ты можешь – стоит, хоть бы что ему!

Роберт грустно улыбнулся.

– А мне его жалко.

– Жалко?!

– Он не видел того, что видели мы. Все видели, а он не видел. Даже на миг не поверил. А ведь неверие заразительно. Оно и к другим пристает.

Уильям внимательно оглядел безлюдный край.

– По-твоему, в этом все дело?

– Кто его знает… – Роберт покачал головой. – Одно можно точно сказать: когда люди сворачивали сюда, они видели город, города, мираж, назови как хочешь. Но поди разгляди что-то, когда тебе все заслоняют. Нед Хоппер даже руки не поднял, а все солнце закрыл своей загребущей лапищей. И сразу театр – двери на замок.

– А мы… – Уильям помялся. – Мы не можем снова открыть его?

– Как? Что надо сделать, как вернуть такое чудо?

Они медленно обвели взглядом пески, горы, редкие одинокие облачка, притихшее, бездыханное небо.

– Может, если глядеть уголком глаза, не прямо, а как бы невзначай, ненароком…

И они стали смотреть на башмаки, на руки, на камни в пыли у своих ног. Наконец Уильям буркнул:

– А точно ли это? Что мы такие чистосердечные?

Роберт усмехнулся.