Мольба Мариам - Джин П. Сэссон

В течение некоторого времени я радовалась и даже ждала свадьбы. Я считала, что, выйдя замуж, приобрету определенные преимущества. Так, например, незамужним девушкам не позволялось посещать клубы. А выйдя замуж, я смогу ходить на танцы. Моя наивность граничила с глупостью. И из-за этой глупости я не понимала, что проигрываю самую важную битву в своей жизни.

Вскоре папа объявил, что выбрал мне мужа и что этот человек обладает всеми возможными добродетелями.

Моего будущего мужа звали Каис. Он был старше меня на пятнадцать лет. Он не отличался красотой, но и не был уродлив, и его рост составлял пять футов девять дюймов. Он был пуштуном и происходил из той же южной части Афганистана, что и мой отец. В юности папа, хотя и недолго, знавал его отца. Но главное для папы было то, что он являлся пуштуном.

Мне сообщили, что Каис горит желанием заключить брак с дочерью Аджаба Хаиля, хана племени Хаиль, несмотря на то что этот титул был всего лишь почетным.

Каис обхаживал моего отца, потчуя его разнообразными посулами. Он готов был стать для него не просто зятем, а настоящим сыном. Он соглашался со всеми условиями, выдвигаемыми папой, лишь бы эта свадьба состоялась.

— Конечно, Мариам должна закончить свое образование в колледже. Я прослежу за этим, — клялся он, с нескрываемой гордостью глядя на меня. — У меня хорошая работа в гостинице. Обучение вашей дочери будет стоять во главе угла.

«Ну что ж, по крайней мере он мягкий и уступчивый», — утешала себя я. Я и забыла о том, что многие афганцы готовы были изображать из себя кого угодно, лишь бы добиться желаемого.

А потом к нам приехала Надия из Индии, что случалось нечасто. Она все еще не сообщила папе, что состоит в браке с человеком, неприемлемым для пуштунов, а потому хотела, чтобы я побыстрее вышла замуж, надеясь, что сможет признаться в этом в удобный момент всеобщей радости. Она полагала, что папа будет счастлив оттого, что я вступаю в брак, и легче отнесется к ее собственному замужеству.

— По-моему, он очень милый, — улыбаясь, уговаривала она меня. — Так что не тяни со свадьбой.

— Ну конечно, тебе будет проще примирить папу со своим иранским мужем, если я выйду за пуштуна, — саркастически откликалась я.

— Ты что, Мариам, принцесса, ждущая своего принца? Ведь у тебя нет никого другого. Ради Аллаха, выходи ты за этого Каиса. И покончи с этим. — Моя сестра взирала на меня с напускной скромностью. — Будь я на твоем месте, я бы принесла эту жертву. В этом заключается наш долг. Хорошая дочь всегда жертвует своими желаниями ради блага семьи.

Я кивнула. Она была права. Я действительно ни в кого не была влюблена и ничего не знала о романтической любви. Поэтому меня легко было поймать на удочку любви и уважения к отцу. После маминой смерти он стал для меня всем. И я понимала, что, если пойду на попятный после того, как о помолвке было уже объявлено, это сведет папу в могилу. А этого я бы себе никогда не простила.

Оставалось следовать пуштунским законам и быть послушной дочерью.

— Ладно, Надия, — ответила я. — Я так и сделаю.

Какой я была наивной и глупой! Как я могла забыть все, что знала с детства о браках, заключающихся из-под палки!

Довольный папа уже договаривался с сияющим Каисом о дате свадьбы.

Каис был опьянен своим счастьем и вел себя так, словно обрел огромное сокровище в Мариам Хаиль. И его поведение внушило мне мысль, что и после свадьбы мой муж будет так же почитать меня. Я напрочь забыла, что перед пуштунскими женщинами преклоняются как перед богинями до свадьбы, а после нее к ним относятся как к рабыням.

Когда было объявлено о свадьбе и нашим друзьям и родственникам стало известно имя моего жениха, мы были немало удивлены тем, что многие начали предостерегать отца.

— Аджаб, ты должен отменить эту свадьбу, — заявили два его знакомых родом из Кабула. — Это грубый и жестокий человек, и у него ужасная репутация. Все, кто знал его в Кабуле, считают его опасным человеком.

Страшная мысль промелькнула в моем мозгу: зло, от которого я бежала из Афганистана, настигло меня в Америке, и теперь я оказалась в западне.

— Папа! — закричала я, требуя, чтобы он расторг помолвку.

Но папа принялся гневно защищать Каиса, который так польстил ему, пообещав стать ему сыном. Когда его доброжелатели ушли от нас, папа заявил:

— Это всего лишь их слово против слова Каиса. А я верю Каису.

А потом я узнала, что, когда дядя Хаким сообщил о моей помолвке с Каисом своим дочерям, те в ужасе закричали:

— Нет, только не это! Это ужасный человек! Он низкий и жестокий. Надо разорвать помолвку.

— Пожалуйста, папа, происходит что-то дурное! — умоляла я отца. — Отмени свадьбу или отложи ее, пока мы не разберемся в предъявленных ему обвинениях.

Но папа лишь сердился, что я верю всяким глупым слухам, когда он нашел для меня такую прекрасную партию.

Лишь после свадьбы я узнала, что отца хотела предостеречь и другая наша родственница, жившая в Америке.

— Я знаю этого дурного человека, — сказала она тете Шагул. — Он преступник. Он сидел в Афганистане за убийство. Ты должна воспрепятствовать этой свадьбе.

— Слишком поздно, — покачала головой моя тетя.

— Ты можешь спасти свою племянницу. Ради Аллаха, позвони ее отцу.

— Слишком поздно, — повторила тетя и так и не позвонила папе.

Накануне свадьбы, обуреваемая дурными предчувствиями, я лежала, парализованная страхом. Загнанная в угол, ощущая, что не могу опозорить отца, расстроить родственников и разгневать жениха, я надела свое роскошное свадебное платье и модную тиару и посмотрела на себя в зеркало. Снаружи я была прекрасна, но внутри меня обуревало отчаяние. Больше всего мне хотелось собраться с мужеством, поймать машину и уехать отсюда как можно дальше.

Но это бы нанесло неизлечимую рану моему отцу и, несомненно, убило бы его. Я не могла так поступить.

Я произнесла клятву и стала замужней женщиной. Все произошло в мгновение ока. После бракосочетания в свадебном зале был устроен роскошный прием. Каис прохаживался как гордый павлин, принимая поздравления от своих друзей, а я жалась к стене, чувствуя, как горечь сменяется ужасом.

Вскоре вместе с Каисом мы отправились в наш новый дом — квартиру в высотном здании, расположенном рядом с гостиницей, где он работал.

Почему-то никто из моих родственниц не подготовил меня к тому, что я должна была знать о первой брачной ночи. Не успели мы войти в квартиру, как Каис подскочил ко мне и принялся сдирать с меня платье. Будучи девственницей, я была потрясена и напугана его поведением. Каис обошелся со мной настолько грубо в эту первую брачную ночь, что она закончилась для меня на больничной койке.

Я плакала как ребенок, когда мне оказывали необходимую врачебную помощь.

— Отвези меня к отцу, — крикнула я Каису. Не прошло и нескольких часов, а супружеская жизнь уже вызывала у меня непреодолимую ненависть.