Незримое - Кристина Леола

Кажется, я успела вдохнуть.

И Ян рядом что-то крикнул.

И мы упали.

Плюс: Дашка, в отличие от меня, наверняка сможет воспользоваться левитацией, так что у нее и Фафнира есть шанс.

Минус: я уже не смогу высказать родным все, что о них думаю.

Все-таки кому-то могущественному в каком-то из миров я еще нужна живой и относительно здоровой, потому что «высадила» нас Дашка не надо рвом с металлическими шипами, весело торчащими навстречу солнцу (что меня ни капли бы не удивило), и даже не над бетонной площадкой, а прямо над озером.

Остановившееся было в полете сердце при погружении в воду радостно встрепенулось и понеслось вскачь, подгоняя непутевую хозяйку к поверхности. Мол, греби, греби уже, идиотка, чего барахтаешься. И я, запоздало сообразив, что падение прекратилось и я вроде как жива, погребла — изо всех сил и возможностей.

Только на поверхности, когда пыталась протолкнуть в сжавшееся горло воздух и сморгнуть застившие глаза капли воды, я почувствовала холод. Дикий, продирающий до костей холод, от которого ноги моментально свело судорогой. Даже призраки, что умудрились превратить мои слезы в лед, так не морозили.

Что и говорить — конец сентября не время для купания.

Зрение наконец прояснилось, и я увидела берег — совсем недалеко, что не могло не внушать оптимизма, — голову и плечи поручика, дрейфующие в паре метров от меня, и совершенно сухую Дашку, что зависла над самой озерной гладью, почти касаясь ее голыми ступнями.

Слава всем богам, святым и нечистым, Фафнир по-прежнему восседал на ее плече и выглядел довольным жизнью. Да, признаюсь, о нем я волновалась гораздо сильнее, чем о нас троих вместе взятых — просто потому, что сам он о себе позаботиться пока не мог.

Я иногда тоже, но тут уж ничего не поделаешь…

К берегу мы с поручиком гребли вполне себе бодренько, разве что я из-за судорог периодически норовила вновь уйти на дно, и ему приходилось меня вытаскивать. Сестрица, разумеется, благополучно отлевитировала себя с дракотенком к суше, но высоко не поднималась, отчего со стороны походила на преемницу Иисуса, шагающую по воде.

Надеюсь, никто особо впечатлительный ее не видел.

Ну а пару минут спустя, когда мы с Яном мокрые и дрожащие от холода уже сидели на твердой земле, Дашка подала голос:

— А что, собственно, происходит?

— П-п-портал… в небе… — прохрипела я, постукивая зубами. — Я, б-блин, что… п-похожа на ф-фею?!

— П-похожа, — вдруг выдал Ян и криво усмехнулся. — В п-первый день… с крыльями б-была… Думал, п-правда фея, н-настоящая… А п-потом смотрю — к-крылья н-на л-лямк-ках.

Лицо обдало жаром смущения, и мне сразу стало немного теплее, но дрожь, увы, не прекратилась.

— Д-дашка, я сейчас в сос-сульку п-превращусь, — пожаловалась я. — Согрей, а? Или к-костерчик разведи.

Сестра беспрекословно сделала несколько пасов руками — о значении я могла только догадываться, ибо никогда их не изучала в силу собственной никчемности, — затем по очереди коснулась наших с поручиком голов, и жить стало гораздо легче.

Одежда и волосы мигом просохли, тело наполнилось теплом, и зубы перестали отбивать морзянку.

— С вами полезно дружить, — улыбнулся Ян, поднимаясь.

— С «тобой», — кокетливо поправила Дашка, видимо, позабыв и про свой несколько странный вид, и про «Сашу» и разыгравшуюся не столь давно трагедию, и про мой запрет строить поручику глазки.

Поразительная женщина…

Внутри всколыхнулась ревность, но я быстренько утрамбовала ее обратно, а не заметив со стороны Яна никакой реакции кроме легкого пожатия плечами, и вовсе успокоилась.

В конце концов, я никогда не понимала ревности. Ведь если ему действительно понравится Дашка, я могу хоть на ушах вокруг ходить — ничего не изменится. А если всерьез понравлюсь я, то безобидные слова сестры тем более ни на что не повлияют.

Ну и время для терзаний сейчас явно не подходящее — лучше бы попыталась понять, где мы очутились волею сбитого вектора.

Тряхнув распушившейся головой, я тоже встала и огляделась.

Озеро было прекрасно. Чистое, раздавшееся во все стороны — не то что некоторые лужицы — и окруженное густым лесом, что почти вплотную подступал к воде. Сверкающая в солнечных лучах водная гладь отражала ясное небо и деревья, уже частично лишенные листвы. Где-то в вышине кружили птицы, и дышалось так легко и свободно, что даже голова кружилась — будто мы на много-много километров удалились от города.

Вот только все вокруг буквально кричало, что берег обитаем, и что сюда частенько наведываются люди. Мусора нигде не было, но чуть в отдалении виднелся выложенный каменный круг для костра, а еще дальше старые коряги разместили удобным для больших компаний «квадратом». Ну и следы — множество следов, и убегающие вглубь леса тропинки.

В сущности, это могло быть любое озеро близ любого города, куда местные дружною толпою любят выезжать на шашлыки — или «на зеленую», как говорят в Ярославле. Но вид показался мне смутно знакомым, и я завертелась активнее в поисках однозначных ориентиров.

— Байкал, — через пару мгновений произнес поручик, и я, наткнувшись взглядом на виденный прежде валун с выбитыми надписями, согласно кивнула:

— Байкал.

— К-как Байкал? — икнула Дашка. — Почему Байкал? Я же… недалеко…

Ноги ее подкосились, и сестренка осела на землю, отчего Фафнир на ее плече обиженно мявкнул и, растопырив лапки, крепче впился когтями в ткань пижамы.

— Так и недалеко, — успокоил Ян. — И лес не такой густой, как кажется. Там дальше забор и дорога. Ну и сторожка должна быть у ворот… Удачно мы все-таки приводнились, на той стороне неудобнее.

— Какая дорога? Какая сторожка? — продолжала хлопать глазами сестра. — Если это Байкал, то мы… мы… где? В Бурятии? Или под Иркутском?

До меня наконец дошло, что ее так поразило, и я от души расхохоталась:

— Дашка, ну какая Бурятия? Мы, можно сказать, в Ярославле… почти. Только немножко по другую сторону Волги.

— Тогда какой, к черту, Байкал?!

— Это Прусовские карьеры, — пояснил Ян, тоже не сумевший скрыть улыбку. — А озеро из-за чистой воды «Байкалом» прозвали. В шутку, а прижилось, и теперь только так…

— Ну и откуда мне это было знать? — проворчала Дашка, поднимаясь и отдирая дракотенка от своего плеча.