Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчу, усиленно пью чай. Не хочу об этом разговаривать, потому что не о чем. Между нами с Лавровым действительно ничего нет. Ничегошеньки. Что бы там не казалось любопытной поклоннице любовных романов.
— Просто… ну, знаешь, мне показалось, что никто бы нас сюда не пригласил, если бы не Демид, — она шепчет тихонько, обжигая ухо дыханием. — Я, конечно, не вникала, но померещилось на секунду, что Лавров только тебя и приглашал…
— Померещилось, — говорю почти равнодушно, хотя внутри всё дрожит и колотится.
— Сейчас без ужина останешься, — грозит Илья Дашке, а она показывает ему язык. — Девушки, уймите вашу подругу! Она мне наносит жуткие душевные раны.
— Прости, но это очень смешно, — закрываю рот ладошкой, а Обухов называет меня предательницей. — Всё, хватит трепаться. Я голодный, как стая волков.
Возвращается Демид, и как-то вдруг мы оказываемся за столом рядом, плечом к плечу. Это… непривычно. Вернее, я давно отвыкла от этого. Но сейчас не вздрагиваю и не жду от Лаврова подлости. Так странно…
— Ешьте суп, а то носы до сих пор синие, — распоряжается Илья.
— Ты и вправду деятельный, — соглашаюсь с недавним замечанием Демида.
— О, у меня гиперактивность, — признаётся Илья и с двойным усердием жуёт пиццу.
Нога Демида то и дело задевает меня под столом, а я всё сильнее его игнорирую, хотя это делать сложно. Особенно, когда он «случайно» касается под скатертью моего колена и на несколько невыносимо долгих мгновений его пальцы там задерживаются, чертя какой-то знак.
— Прекрати, — одними губами, пока никто на нас внимания не обращает, но у Демида в ответ такой невинный взгляд, что хочется его стукнуть.
— Кстати, а Никитос где? — Илья в одно лицо успел умять целую пиццу и теперь нагло ворует из тарелки Даши кусочки креветок. — Ну что ты? Жадная, что ли? Я чуть-чуть, я тоже замёрз между прочим!
Пока Даша лупит Илью по проворной руке, Демид бросает на меня быстрый взгляд, а я едва заметно качаю головой. Не надо про конфликт у клуба, не сейчас. Это никого не касается.
— У него дела, — Демид комкает салфетку и бросает бумажным шариком в Илью.
— Ясно. Снова ночевать не придёт? Ну ладно, пусть таскается, надоел уже. Из-за него нас скоро все приличные девушки в чёрный список занесут.
— С кем поведёшься, так тебе и надо, — тычет пальцем в небо важная Даша.
От сытной вкусной еды и пережитого стресса меня клонит в сон. Даже моргаю медленнее обычного и прячу зевок в ладошке. Когда всё съедено до последней крошки, а на столе снова царит девственная чистота, я перебираюсь на диванчик напротив телевизора и откидываю голову назад, устраиваясь удобнее. Я просто немножечко так посижу, совсем капельку.
— Нам идти, наверное, надо, — раздаётся печальный голос Ивашкиной. — Засиделись что-то… спасибо за вкусный ужин!
Мой организм нагло сопротивляется против такой перспективы — идти куда-то. Нет-нет, я не могу, у меня ноги ватные и глаза слипаются. Голоса стихают, меня поглощает тягучая нега. Вдруг что-то меняется. Пытаюсь раскрыть глаза и тут же просыпаюсь.
— Ты что делаешь?! — вскрикиваю, осознав, что лежу на руках Демида, а он меня куда-то несёт. — Поставь немедленно!
Что-то в моём голосе не нравится даже мне, и Демид резко тормозит и смотрит на меня сверху вниз. Немножно с сочувствием.
Уснувший было страх получить новую порцию унижений от Лаврова поднимает голову. И Демид чувствует это: медленно ставит меня на следующую ступеньку, из-за чего мы почти сравнялись в росте.
— Ты меня куда нёс? — бурчу, переминаясь с ноги на ногу. Чувствую себя полной дурой, которая навела панику на пустом месте.
— В кровать я тебя нёс.
Вспыхиваю помимо воли, а Демид замечает это и смеётся.
— А что ты думала? За постой платить надо. А ещё ужин…
— Ты идиот! — выкрикиваю громко и только то, что мы стоим на лестнице, не даёт навешать Лаврову тумаков. Вдруг свалимся и шеи сломаем? Этого ещё не хватало.
Но я всё-таки замахиваюсь, а Демид подаётся вперёд. Выталкивает на площадку, я едва не падаю назад спиной, но Лавров ловит меня, на мгновение прижимает к своей груди. Вспоминаю нашу первую встречу в столовой, и губы покалывает от ощущения поцелуя. Слишком яркого. Внезапного и выбивающего почву из-под ног.
Я не должна ничего этого чувствовать к Демиду. Время детской влюблённости должно было остаться позади. И оно осталось! Мы выросли и теперь все эмоции стали взрослее, и это меня… пугает. Очень!
Пусть бы я лучше всё ещё боялась его. Пусть бы ненавидела. Но не вот так вот — задыхаться и краснеть, когда он смотрит на меня.
— Ты тяжело дышишь, — замечает Демид, словно удивляется. — Что такое, Синеглазка? Волнуешься?
— С чего бы? Просто ты меня испугал. Я уснула?
— Ага, ещё как, — усмехается и, коснувшись моей щеки, убирает за ухо прядь волос. — Они всё так же не закручиваются? Или ты нашла способ делать кудри?
— Не нашла, — признаюсь. — Они всё такие же экстремально ровные.
Демид скользит взглядом по моему лицу, его пальцы прокладывают горячую дорожку по щеке, задевают мочку уха, а я отстраняюсь.
— Интересно, мы когда-то сможем что-то исправить?
— Это разве нужно кому-то?
— Не знаю, — пожимает плечами и одёргивает руку. — Яся, ты действительно доверилась только дневнику?
Он снова близко. Не касается, но занимает собой всё пространство. Запрокидываю голову, смотрю в лицо Демиду, а сумасшедшее сердце колотится в груди.
— Да, только ему. Его никто, кроме мамы, прочесть не мог.
Демид молчит, но все его мысли очень громкие. Оглушают.
Он вдруг делает последний шаг ко мне, одним движением стирает и без того малое расстояние между нами. Я буквально впечатываюсь грудью в его рёбра, охаю, а Демид берёт моё лицо в свои ладони. Не жёстко, держит не сильно, то так, чтобы я не смогла вырваться. Настойчиво.
— Это очень плохо, если я скажу, что ненавижу твою мать?
— Ещё хуже, что я её тоже ненавижу.
Демид запускает руку в мои волосы на затылке. Второй проводит вниз по спине и со свистом втягивает воздух.
— Где ты взяла это платье на мою голову?
— У Ивашкиной. И похоже, это вообще теперь единственная моя одежда.
— Отличная одежда, — издаёт короткий смешок на грани мучений.
Его ладонь горячая останавливается между лопаток и легонько надавливает на позвоночник, вынуждая быть ещё ближе.
— Ты много слухов обо мне слышала? — вдруг спрашивает, ошарашивая.
— Эм… о чём ты?
— О моих бабах.
— Какая разница?
— Просто интересно, какая у меня слава.
— Колоссальная.
Демид тяжело вздыхает и целует мою макушку. Коротко