Доля слабых - Андрей Рымин

— Тебе чего надо, дубина! Нормальные люди, поди, спят давно, а этого олуха к нам принесло. Какого Зарбага вломился? Тебя еще внутрь не приглашали!

— Так беда же, — великан от такого приема слегка растерялся, но, вспомнив зубастые морды пришельцев, воспрянул и, ощущая свою правоту, продолжил на два тона выше: — Хоть бранитесь, хоть бейте, а ждать я не мог! Враги уже у Орлов! И мы станем следующими, если промедлим!

Тут уже оживился молчавший до этого Марк:

— Как у Орлов? А мы их здесь ждем со дня на день. Орлов то бишь, а не страхолюдов этих. — Сутулый седовласый старик слегка шепелявил, в отсутствии половины зубов, и от волнения разбрызгивал в разные стороны слюни. — Про тварей проклятых мы уже слышали. Посланцы Мудрейшего два дня как забрали охотников, принеся эти страшные вести. Вот горе-то! Бедные родичи! Ты своими глазами видал?

— Нет, сам-то я не видел, но…

— Так, мож, Эльм всеж-таки смог своих увести! — не сумевшая промолчать Берта оборвала парня на полуслове.

— Да нет же! Куда бы он их увел, как не к нам? А по пути сюда я ни самих Орлов, ни следов их так и не встретил. Да и с чего бы Кабазу было врать перед смертью-то?

Дальше парню пришлось спешно вернуться в прошлое и наскоро поведать присутствующим о событиях последнего дня, проведенного в компании Кабана и Тигра. Выслушав историю силача, Марк переглянулся с супругой, без одобрения которой серьезных решений не принимал, и задал показавшийся ему самым важным вопрос:

— Так получается, чудища тебя не видали и в погоню не кинулись?

— Так-то оно так, но тропа ведь нахоженная…

— И чего же ты от меня хочешь?

— Как чего? Уходить, конечно! Немедленно всех поднимать и бежать отсюда!

— Что, прямо сейчас? И куда? К Лисам? К Змеям? А если орда туда двинулась? Может, к Тиграм сразу? — На самом деле, старик был очень напуган и, чтобы скрыть свой постыдный страх, делано кипятился. — К нам только вчера от Оленей народ подошел. У них сил на еще один переход нет — еле-еле сюда добрались. Вот утром родичи встанут, на соборе все и решим. — Сделав паузу, старейшина нашел глазами расторопную внучку и, махнув рукой в сторону выхода, гаркнул: — Мирта, беги будить Даная и Ручика, пущай сюда идут. — Отдернув полог, девчонка опрометью кинулась в ночь, а Марк продолжал: — Вот сейчас пару охотников в дозор вышлю, пущай на несколько миль отойдут и встречают гостей. Коли появятся, будем тикать. А пока ждем и не дергаемся. Все, паникер, дуй домой. Мамку обрадуй — она по тебе уже два дня слезы льет, — и, сопровождая свои слова жестами, Марк замахал руками в сторону закрывавшей дверной проем шкуры, задавая юноше направление.

В сердце Гамая вскипела обида. Не для того он так торопился, бежал, выбивался из сил, стирал ноги в кровь, чтобы сейчас его, словно мальчишку какого, гнали прочь, не прислушавшись и не вняв его доводам. Но он уже не бесправный юнец! Он охотник и видел чудовищ своими глазами! Эльм-то, небось, поступил точно так же — не послушал посланцев Мудрейшего и промедлил, не увел своих вовремя. И чем все это закончилось… Но здесь, в сотне шагов отсюда, не ведая о нависшей угрозе, спали родные Гамая, и подвергать такому риску собственную семью парень позволить не мог. Поэтому, распаляясь все больше и больше, силач в нарушение прямого приказа старейшины, не то что остался внутри, не покинув землянки, а даже наоборот. Сжав кулаки, Гамай сделал несколько быстрых шагов навстречу Марку, по пути начиная атаку:

— Да вы не понимаете! Это не звери и не Безродные! Это хуже лесного пожара! Во сто раз хуже! Они — сама смерть! Совсем мозги на старости лет растеряли?!

— Ах ты, поганец! А ну пошел вон! — подскочившая на удивление шустро для своих лет Берта схватила Гамая за локоть и попыталась остановить зарвавшегося юнца. Но великан, пусть и измученный долгой дорогой, оказался старухе не по зубам. Не обращая внимания на помеху, вперив разгневанный взгляд в струхнувшего Марка, охотник продолжал наступать. Берта вцепилась в кудрявые патлы нахала, но тот лишь не глядя слегка отмахнулся от бабки исделал еще один шаг.

Именно в этот момент судьба молодого охотника, сыграв злую шутку с Гамаем, навсегда изменилась. Жизненный путь безвозвратно и бесповоротно свернул не туда, а всевозможные дальнейшие планы растаяли в пелене неизвестности. Случилось страшное!

Старая Берта, отлетев от не рассчитавшего силы Гамая, споткнувшись, завалилась назад и с размаху треснулась седовласым затылком прямо о край очага. Прочные глиняные кирпичи выдержали удар, а вот кости старого черепа оказались не настолько крепки. В обычные звуки упавшего тела вплелся противный трагический хруст, и землянка мгновенно наполнилась криками. Перепуганные дети визжали. Старшие, с блестящими от выступивших слез глазами, подбежали к упавшей и принялись ее тормошить, пытаясь привести в чувства. Приковылявший к телу супруги старейшина сыпал проклятиями. И только виновник произошедшего глупо хлопал глазами, застыв на месте, словно приросший к земле, и оцепенело молчал. Несчастная Берта безвольной сломанной куклой болталась в трясущих ее руках, не подавая признаков жизни Алый тоненький ручеек, стекавший на шею старухи, подтверждал очевидное — женщина умерла!

Продолжая рыдать, родственники обступили погибшую. Упал на колени завывающий Марк. Запустив внутрь прохладу ночи, в землянку вломились двое мужчин, приведенные Миртой. Теперь к общему вою прибавился тоненький визг бертиной внучки. На громкие звуки сбегались все новые и новые люди. Вскоре дом Марка набился народом, как улей пчелами, и все непрерывно галдели.

Наконец, осознав кончину супруги и немного придя в себя, Марк, в котором грусть и печаль начали отступать под натиском гнева, оторвался от тела жены. Поднявшись с колен, старейшина стал поверх голов столпившихся родичей обшаривать глазами комнату в поисках Гамая. Такому здоровяку спрятаться было негде — силач возвышался над всеми, едва не цепляя макушкой потолочную балку. Отыскав объект своей ненависти, Марк заголосил во все горло:

— Убийца! Тварь поганая! Зарбагов выкормыш! — Слюни летели в собравшихся, злые слова впивались Гамаю в самое сердце. — Что ты наделал?! Что наделал, гадина… Отвечай! Я тебя спрашиваю!

Обреченный силач стоял ни жив ни мертв. Обрывочные мысли путались в голове, глаза бестолково моргали. Голос Марка глушили вдруг выросшие в ушах барабаны. Язык прилип к небу, да и сказать было нечего. Парень стоял, опустив глаза, и молчал.

Родичи расступились, образовав вокруг совершившего страшное маленький островок пустоты. Никому не хотелось стоять рядом с убийцей. А трясущийся в гневе старейшина продолжал:

— Молчишь, гаденыш? Так я тебе сам скажу! Ты убил Берту! Убил мою жену, мать моих детей, старого немощного человека! Ты на родича своего руку поднял! — Марк сделал паузу, отдышался, и следующие его слова зазвучали уже значительно тише: — Свидетелей твоего черного дела достаточно. Ты знаешь закон. Убирайся! Ты изгнан!

* * *

Зачинался рассвет. Откуда-то из-за далеких восточных гор робко заглядывали в Долину первые солнечные лучи. Природа вокруг просыпалась, оживала и наполнялась радостью в предвкушении нового дня. А вот на душе у бездумно бредущего по лесу Гамая было отнюдь не весело. Неодолимая печаль, приправленная безысходностью, душила горемыку-изгнанника. Тяжкий груз воспоминаний о содеянном давил похлеще, чем четверо суток дороги. В опухших от недосыпа глазах отражалась тоска. Сердце едко саднило.