Борьба за Красный Петроград - Николай Стариков

Проведение всей советской работы среди крестьянства ложилось, силою обстоятельств, на действующие части Красной армии, что не могло, конечно, не отразиться на результатах этой временной, спешной, далеко не плановой работы. В этом отношении интересной является телеграмма военного комиссара Южной группы 7-й армии П. А. Залуцкого от 21 июня, посланная на имя Г. Е. Зиновьева и И. В. Сталина:

Для окончательной ликвидации зеленых был выделен специальный экспедиционный отряд, который к концу июня рассеял наиболее крупные шайки. Бои с зелеными шайками были по линии железной дороги Псков – Новоржев, в 40–45 км от Пскова, в районе деревни Диванисово, на 12 км южнее деревни Мигуново. В бою 20 июня в районе деревни Диванисово зеленых было убито 60 и захвачено в плен 100 человек, в том числе и организатор зеленых – командир роты, бывший унтер-офицер Макаров. Остатки банды были рассеяны и скрылись в болотах западнее деревни Ракитино. Северо-западнее от этого района, в 20–30 км от Пскова, в районе деревни Ореховичи, красноармейские части также вели бои с зелеными, но не совсем удачно, так как один из отрядов зеленых силою около 800 чел. прорвался через фронт и соединился с белыми[156]. Таковы весьма неполные фактические сведения о движении зеленых.

Во всяком случае, и из этих разрозненных сведений можно представить всю трудность положения, в котором находились части Красной армии, действовавшие в псковском направлении.

Не лучше было положение и Северной группы войск 7-й армии.

В первой половине июня произошло, неожиданно для советского командования, восстание форта Красная горка, расположенного на южном побережье Финского залива, как раз там, откуда предполагалось нанести фланговый удар противнику.

Измена на Красной горке подготавливалась в течение довольно длительного периода, весьма конспиративно и умело. Среди командного состава форта было много бывших офицеров, призванных на советскую службу, и они-то и создали там белогвардейское ядро. Слабый контроль комиссаров способствовал заговорщикам в их работе.

Не был обойден форт и эсерами, агитация которых впервые стала оказывать влияние с конца 1918 г. На митингах выступали зверствующие матросы и предлагали свои резолюции, которые иногда и проходили. Однако на это своевременно не было обращено внимания, и контрреволюционные элементы имели полную возможность продолжать свою деятельность.

Группа бывших офицеров, таким образом, имела поддержку со стороны некоторой части матросов-эсеров, на роль которых в восстании они возлагали большие надежды.

Слабая постановка политической работы на форту, наличие малоопытных молодых коммунистов, слабый комиссарский надзор за деятельностью командного состава – все это не дало возможности советским органам, партии и военному командованию учесть боеспособность и политическое настроение гарнизона форта.

Выше уже отмечалось одно весьма сомнительное утверждение о надежности артиллеристов Красной горки, имевшееся в политсводке 7-й армии.

Здесь остановимся на другом документе, более непосредственном, – на докладе комиссара Кронштадтской морской базы от 24 мая 1919 г., поданном Комитету обороны Петрограда.

В этом рапорте излагались результаты обследования всех фортов Кронштадтской крепости, произведенного согласно распоряжению Комитета обороны[157].

Относительно Красной горки там говорилось, что охрана форта на должной высоте, техническая часть в полной исправности, артиллерийский огонь может быть открыт по истечении 10-15 минут, а дежурная батарея – в любую минуту.

Однако наряду с этими весьма оптимистическими утверждениями говорилось дальше и о том, что коллективы членов РКП (б) хотя и имелись на всех фортах, но в общем они были слабы и «особенно выдающейся политической и культурно-просветительной работы не могут проявлять».

И это говорилось за три недели до восстания!

Вполне понятно, что обследование было весьма поверхностным и утверждавшим сугубо неверную оценку боеспособности форта, имевшуюся уже давно у советского командования и Комитета обороны.

Слепое доверие к командному составу Красной горки увенчалось наконец неожиданной для всех, но давно подготовляемой заговорщиками изменой.

Выбору момента восстания помогли действия Северного корпуса.

В процессе наступления на Петроград левый фланг Северного корпуса имел задачу продвигаться по южному советскому побережью Финского залива и овладеть фортами Серая лошадь и Красная горка. На своем пути противник не встречал серьезного сопротивления и к 12 июня подошел на 7–8 км к форту Красная горка. Такому быстрому и близкому подходу к форту противник был обязан перешедшим на его сторону 1-му и 2-му Кронштадтским и 105-му стрелковому полкам, оборонявшим подступы к форту.

С приближением фронта настал момент действовать и заговорщикам Красной горки – коменданту форта, бывш. поручику Николаю Неклюдову (сыну генерала), командиру 12-й батареи форта Куприянову, начальнику артиллерии Кронштадтской крепости, бывш. полковнику Будкевичу, помощнику коменданта форта Лащилину и др.[159].

К тому же и другие обстоятельства требовали от заговорщиков немедленных действий. На место перешедших к белым частей стали присылаться с тыла коммунистические отряды с назначением их как на фронт, так и для усиления красногорского гарнизона, что могло расстроить планы Неклюдова.

Дальнейший ход событий представляется в следующем виде.

Коллектив форта, насчитывавший около 150 человек, предчувствуя какую-то контрреволюционную подготовку, вечером 12 июня устроил общее собрание, на котором был поставлен вопрос о немедленном аресте Николая Неклюдова и его компании. Однако провести в исполнение решение не удалось, так как присутствовавший на партийном собрании как член коллектива один красноармеец, исполнявший обязанности денщика Неклюдова, поспешил сообщить обо всем своему хозяину, и тот успел принять меры первым[160].