Лето сумрачных бабочек - Энн-Мари Конуэй

точке «американских горок» и вот-вот должна была помчаться вниз. Я взяла первую вырезку. Заголовок кричал на меня большими жирными буквами:

ТРАГЕДИЯ НА ОЗЕРЕ! ВОСХОДЯЩАЯ

ЗВЕЗДА ПЛАВАНИЯ УТОНУЛА!

Я прочитала статью три раза, но она по-прежнему оставалась для меня какой-то бессмыслицей. Местная девочка утонула в озере. Это случилось на поле неподалёку от Эмбл-кросс. Она была великолепной пловчихой, однако решила нырнуть поглубже, чтобы покрасоваться. Лето было жарким, озеро начало пересыхать, вода была не настолько глубокой, как обычно, и девочка ударилась головой о камень. Её мать была с ней, но не смогла её спасти. К тому времени, как девочку вытащили из озера, было уже слишком поздно. Согласно статье, этот несчастный случай произошёл двенадцать лет назад. За два месяца до моего рождения. И девочку звали Роза-Мэй.

Глава двадцать первая

Я прочла следующую вырезку, потом следующую. Факты лежали прямо передо мной, чёрным по белому, но я никак не могла их осознать.

Розе-Мэй было двенадцать лет. Она плавала с двухлетнего возраста и завоевала множество медалей. Но озеро было непригодно для плавания, оно было полно камней – несчастье только и ждало, чтобы случиться. Было проведено расследование, но коронер тоже пришёл к заключению о случайной смерти. Третья статья была о родителях девочки. Её мать, Трейси, была на большом сроке беременности, когда случилась эта трагедия. Она была на месте происшествия, но не умела плавать. Её подруга Стелла сказала, что Трейси никак не может себя простить и, наверное, будет до конца жизни испытывать чувство вины.

Я хотела перестать читать, но не могла. Я хотела порвать все эти газетные вырезки до единой и отмотать время назад, к тому моменту, когда я сидела на кухне у миссис Джексон. Бисквит ворочался у меня в желудке, угрожая вырваться наружу, но я продолжала читать.

Отца девочки звали Бен Миллер. В статье говорилось, что он тоже не мог себя простить. Он должен был провести тот роковой день с дочерью, но они поссорились, и она выбежала из дома. Трейси побежала за ней, но Бен был слишком сердит. До этого случая они с дочерью были очень дружны, даже неразлучны, но в тот день не поладили.

В вырезках были и фотографии. Но я по-прежнему не могла это всё осмыслить. Снимки озера и моей мамы. Была даже одна фотография Стеллы. И фото Розы-Мэй. Одно и то же фото, чёрно-белое, зернистое и слегка размытое. У неё были длинные тёмные волосы и сверкающие глаза. Она была одета в сарафан. В тот же самый выцветший сарафан, который моя Роза-Мэй носила всё лето. Я на секунду крепко зажмурилась, словно могла изгнать это изображение.

Блокнот на самом деле оказался дневником. Маминым дневником. Страница за страницей были заполнены её мелким, аккуратным почерком. Несколько записей смазались и расплылись, как будто она плакала, когда писала их. Дневник начинался в июне, в год моего рождения, и заканчивался тоже в июне – следующего года. Я прочитала наугад одну запись из середины дневника.

1 февраля

Сегодня самый холодный день за зиму. Когда мы проснулись, сад был покрыт толстым слоем инея, и Бен сказал, что озеро, наверное, замёрзло. Картина замёрзшего озера преследует меня. Роза-Мэй, вмёрзшая в озеро. Конечно, я знаю, что на самом деле её там нет, её тело совсем не там, но я хотела бы, чтобы он этого не говорил. Мне хочется взять большой котёл кипящей воды, отнести в поля и вылить в озеро. Бекки, должно быть, почувствовала моё настроение. Она весь день плакала, липла ко мне, просилась на руки. Она не захотела обедать, и было невозможно успокоить её. В конце концов Бен потерял терпение и выскочил из дома. Я хотела побежать за ним, умолять его остаться и помочь мне с ребёнком, но я знала, что он скажет «нет». Он вернулся домой только к ужину – замёрзший, руки у него были синими от холода. Я сварила ему суп, его любимый, но он не захотел его есть. Как долго ещё он собирается наказывать меня?

Я сидела среди разбросанных газетных вырезок, держа на коленях дневник, когда услышала, как мама вернулась из больницы. Я прислушалась, не раздастся ли голос Стеллы, но мама была одна. Словно в трансе, я встала, сгребла несколько вырезок и спустилась вниз. Мама стояла у стола, гладя ладонью собранный пазл. Услышав мои шаги, она подняла взгляд.

– Кто такая Роза-Мэй? – спросила я, не желая услышать ответ. Мама вскинула руки к лицу, качнулась вперёд и ухватилась за спинку стула, чтобы удержать равновесие. Я протянула статьи, зажатые в кулаке. – Кто она? – требовательно повторила я. – Кто она такая?

– Я собиралась сказать тебе! – вскрикнула мама и сделала шаг ко мне. – Вот почему мы вернулись сюда. Я собиралась рассказать тебе всё, но я не знала как.

– Рассказать мне что? – спросила я. – Кто она? Я видела фото, которое ты прятала под кроватью. Ребёнок в розовом одеяле. Это была Роза-Мэй? И где мой отец? Зачем ты собирала все эти газетные вырезки? Что они значат? – Вопросы хлынули из меня лавиной.

Мама опустилась на стул.

– Я собиралась рассказать тебе всё, Бекки. Вот почему я приняла эту работу, вот почему мы переехали обратно в Оукбридж. Но это обернулось кошмаром. Я хотела поступить правильно, ради тебя, но у меня было такое чувство, будто я переживаю всё заново.

– Ты говоришь загадками! – закричала я. – Просто расскажи мне! Что случилось с Розой-Мэй? Кто она такая?

– Не кто такая, – сказала мама срывающимся голосом. – Кем была. Она была моей дочерью. Моей прекрасной дочерью. – Слёзы покатились по лицу. Я замотала головой, совершенно сбитая с толку.

– Я не понимаю, что ты говоришь. Роза-Мэй – моя подруга. Она не может быть твоей дочерью. Она моя подруга. – Я чувствовала, как тяжесть непонимания клонит меня к земле. Это было всё равно что знать и не знать одновременно.

Мама тоже будто сгибалась под незримой тяжестью.

– Перестань, – всхлипнула она. – Перестань. Она не твоя подруга. Не говори так.

– Это правда. Я докажу тебе. Я встречалась с ней каждый день в Саду Бабочек. Она моя лучшая подруга. Мы с ней искали голубянку-аргуса. У меня есть её фотографии. Куча фотографий. Я покажу тебе.

Мне показалось, что мама сейчас упадёт в обморок.

– Прекрати это! – закричала она. – Прекрати так говорить. Ты не встречалась с ней. У тебя нет никаких фотографий. Она мертва! – Она зажала уши руками, но я не могла