На краю - Николай Свечин

Китаец впервые смутился:

— Что вы хотите?

— Всего два вопроса, и вы отправитесь в одиночку. Дальше будет видно.

— Я вас слушаю.

Лыков демонстративно убрал допросные листы в карман:

— Расскажите о Лединге. Он просто жулик или ваш шпион?

Резидент хмыкнул:

— Зачем вам это, Алексей Николаевич? Никто не позволит его тронуть, я не блефую. Лединг — неприкасаемый.

— Мне интересно. Считайте это моим любопытством.

— Как угодно. Генрих Иванович не шпион, но патентованный мерзавец. Он сумел сделаться стороной серьезных договоренностей между двумя великими державами…

Тут вдруг арестованный воздел руки:

— Я считаю мою родину великой державой, и не думайте в том усомниться!

— Мы с поручиком согласны, — успокоил его Азвестопуло. — Продолжайте.

— Так вот, подполковник собирает взятки с китайских преступников, это ни для кого не секрет, — продолжил признания Тунитай. — В Китае за банк азартных игр полагается десять лет тюрьмы, а за продажу опиума — пожизненная каторга. Здесь же, в русских владениях, можно откупиться. Вся ваша полиция продажна, вы вольны обижаться, но это правда… Лединг кладет в карман до трех тысяч в месяц. При казенной квартире. Поэтому у него лучший повар в городе.

— А шпионства за ним нет? — недоверчиво уточнил Алексей Николаевич.

— По моей части нет. Японцы? Тоже вряд ли. Германцы до вас еще не добрались. Мы с Генрихом Ивановичем собираем ясак с Миллионки и делим примерно поровну. Поэтому он ручной, сообщает все секретные полицейские сведения, предупреждает о засадах и облавах. Также мы вместе сочиняем рапорты для жандармов, чтобы быть полезными. О самом важном, конечно, умалчиваем. Но для меня в азиатской части Владивостока секретов нет, уж поверьте. Если вдруг Тунитая не станет, русская полиция больше потеряет, нежели приобретет. Я удобен, я полезен!

— А переговоры на правительственном уровне? Сознайтесь, вы лишь почтовый ящик, а не сторона переговоров.

— По второстепенным вопросам — сторона, — с достоинством ответил китаец. — Про займ правда. Насчет того, что войны между нашими державами не будет — в это я тоже внес свою лепту.

Лыков извлек из кармана бумагу:

— Теперь давайте про банду. Зачем вам сдался полупомешанный Тертий Почтарев?

— Он был, если угодно, единоличным карательным отрядом китайского правительства, — пояснил Тунитай. — Очень удобно: мои люди ни при чем, убивает русский. А то, что делает он это по моему приказу, недоказуемо.

— Казнь корейца в Гнилом углу чем объяснить? Маньяк ошибся?

— Нет. Просто японская разведка хорошо заплатила за убийство инсургента.

— Как вы завербовали Чуму?

— Его подцепил один из моих вербовщиков, русский уголовный, — сознался арестованный. — Шайка прибыла в город с плохими документами, ей требовались паспорта, и я их предоставил. Заодно присмотрелся к ним. Тертий, конечно, чудовище. Даже на наш азиатский вкус он… хуже зверя. Таким не надо бы жить. Но живет! Мне рассказывали, как он вершит расправу. Мороз по коже. Вы видели дело его рук?

— На фотографиях, — ответил Лыков.

— В жизни все страшнее. Как убивает профессионалист? Или в пятое межреберье, или сзади под лопатку, слева косо снизу вверх. А этот смакует, растягивает удовольствие. Садист и маньяк в одном лице. Чума таскает с собой саперный тесак. Раскольников, помнится, пришил изнутри сюртука лямки для топора. А Почтарев приделал на левую полу целый карман и носит тесак в нем. Кроме того, у него всегда при себе финка и револьвер системы «Клеменс», полученный от меня. Сначала Чума режет своей жертве грудь, стараясь попасть между ребер. Длинный такой разрез, до подмышки… Потом раздвигает ребра тесаком. Просовывает руку в рану и, ухватив легкое пальцами, тянет его наружу, когда небольшой кусок, а когда и значительный. У еще живого человека. Сам стоит и наслаждается… Папаша его этому научил, еще в детстве. М-да… Мой вам совет: убейте сволочь, не берите живым. Заслужил.

— Где мне искать банду? — деловито свернул беседу статский советник.

— Я отослал их в Никольск-Уссурийский. Тут стало жарко благодаря вашим стараниям. Все трое уехали вчера.

— Адрес?

— Улица Занадворовская, номера «Хинган».

Сыщики и разведчик встали. Тунитай спросил:

— А мне куда? Русских подданных я не убивал, а шпионские дела не доказать.

Насников ответил за всех:

— Я доложу начальству, оно распорядится. Сейчас едем к вам на квартиру, я арестую вашу переписку.

— Телеграфируйте Монкевицу, кроме шуток! Он все разъяснит.

— А почему я не знаю о вашей договоренности с Огенкваром?

Резидент ответил:

— Не ваш уровень, Олег Геннадьевич, уж не обижайтесь. Штаб округа решено было оставить в неведении. Я сотрудничаю с разведывательной службой Генерального штаба напрямую. Так что насчет ареста бумаг, одиночной камеры и тому подобного — подумайте еще раз. Запросите Петербург.

— На усмотрение начальства! — отрезал поручик и увел арестованного.

Азвестопуло хмыкнул:

— Дежурный волкодав Департамента полиции — это неплохо. Ну? На вокзал?

— На вокзал. Китайцев Чума больше резать не будет, но военные кассы по-прежнему под угрозой. Тем более в Никольске-Уссурийском, где полно войск. Выезжаем немедленно!

Никольск-Уссурийский был объявлен городом в 1898 году, когда слили воедино большое село Никольское и поселок Кетрицево. Как часто происходило, важным пунктом его сделали рельсы. Здесь пересекались Уссурийская и Восточно-Китайская железные дороги. Первое время новый городок был скорее пристанищем для всех отбросов, которым нельзя было проживать во Владивостоке. Но с отменой порто-франко сюда постепенно переместился центр торговли. Столица области теряла позиции, а Никольск-Уссурийский набирал силу. Все больше товаров перевозилось по железной дороге, и узловые станции пошли в гору. Население тоже начало расти и приблизилось к пятидесяти тысячам человек. Среди них значительную часть составляли корейцы и китайцы. Русские потихоньку отступали. Раньше здесь часто приписывались к мещанству запасные нижние чины — элемент устойчивый и склонный к порядку. Но власть в очередной раз оплошала. Подъемные в размере ста рублей, которые привлекали отслуживших, вдруг отменили. В результате они отправились искать другие места, а взамен хлынули желтые.

Немного разбавляли эту среду военные. После войны на пустой окраине отстроили новый городок для армии и разместили в нем двадцать семь тысяч солдат!

Несмотря на усилия полиции, Никольск-Уссурийский оставался притоном для уголовных. От Владивостока до него было сто две версты. Очень удобно: обстряпал дело и скрылся в Железнодорожной слободке, где лихого человека никакая полиция не найдет…