Ярмарка в Сокольниках - Фридрих Незнанский

Зло, расплывчатое и эфемерное, как было это не раз в моих детских снах, обрело вдруг реальные очертания. Зло теперь имело имя, фамилию и даже генеральское звание. И в этот миг, когда голова моя была полна мыслей о злодее, погубившем моего отца, новая мысль вдруг обожгла догадкой — Леша тоже говорил о Кассарине, точно! Это он, человек, смахивающий на крысу, руководил обыском в квартире Ракитиных, как это я сразу не понял! Кассарин действительно похож на крысу — большую, хитрую крысищу! Правда, это заметно лишь, когда он улыбнется. Это странно и страшно. Обычно человек, даже некрасивый, озаряется в улыбке, а этот в момент улыбки показывает свою сущность, обнажает свой крысиный оскал! Мне стало не по себе. И я подумал, что главное теперь в моем поединке с Кассариным не натворить глупостей, не делать случайных движений. Вот где потребуются выдержка и методичность — надо будет обо всем рассказать Меркулову, посоветоваться…

Мы уже подъезжали к даче Георгадзе. До остановки было секунд тридцать.

— Из шашлыков больше всего я люблю по-карски! — говорил Красниковский.

Шестнадцать секунд…

— Нет, товарищ майор, обычный кавказский шашлык — прелесть, — он намного лучше карского, — не соглашался Потехин, — в нем мясо более сочное…

Восемь секунд…

— Мне тоже больше нравится на ребрышке, особенно с соусом ткемали, — вношу и я свою лепту в сферу кавказской кухни.

Секунда. Все. Приехали…

Резиденция Георгадзе полностью соответствовала моим представлениям об обители наших вождей. С улицы видна была лишь часть дома — трехэтажного особняка в стиле модерн — броского, эффектного, с причудливыми очертаниями балконов и окон, с красочными орхидеями на мозаичном фризе.

— Какой нелепый дом! — воскликнула Романова, подходя к нашей «волге». Мы стояли кружком, ожидая распоряжений Меркулова.

Большую часть дома закрывала живая изгородь из вечнозеленых елей и пихт, очень высоких и необыкновенно густых. За нею была ещё одна ограда, тоже высокая, но металлическая, — забор, построенный по спецзаказу. Владения Георгадзе казались непомерно большими, а разросшийся сад, спускавшийся к большому озеру, скорее напоминал парк культуры и отдыха.

— Раньше этот дом, дорогие экскурсанты, принадлежал проклятому капиталисту — купцу Рябушкинскому, — дал справку всезнающий Красниковский.

У главного входа зеленела будка, наподобие тех, что стоят у посольства. Из будки уже вылез и пер нам навстречу дежурный лейтенант-чекист из девятого управления, одетый в форму милиции, похожий на нахохлившегося ворона — на нем было все черное: черный тулуп до пят, черные валенки с галошами, черная спущенная ушанка.

— Чего надо? Сюда нельзя. Не видите что ли — тут правительственная зона! — проговорил он с ленцой в голосе и черной перчаткой указал нам на надпись — «Правительственная зона — въезд строго воспрещен».

Тогда вперед выступила Шура Романова. Была она сегодня при полном параде, даже шинель распахнула, чтоб видна была ее высокая грудь, увешанная орденами и медалями, бренькающими при каждом шаге.

— Я — подполковник Романова. Имею срочный пакет к товарищу Георгадзе. Николай Анисимович Щелоков приказал передать это лично Михаилу Порфирьевичу в собственные руки!

— Как, говоришь, твое фамилие? — спросил этот мерзкий лейтенант, хотя я был уверен, что он отлично все расслышал.

— Романова, говорю, из Министерства внутренних дел! — спокойным голосом, не раздражаясь, повторила Шура. — Пакет от министра!

Взглянув на Романову, да и на всех нас, с презрением слуги, состоявшего на службе у ясновельможного пана, лейтенант зашагал к своей будке, тяжело передвигая ноги в валенках…

Еще минута, и он вызовет подмогу. Я шумно перевел дух. Шура скрипнула сапожком. Красников умудрился звякнуть в кармане пистолетом. У Потехина громко забурчало в животе — должно быть, от мыслей о шашлыке в соусе ткемали. Понюшкин обозначил матюшком — «бе-нать». Молчание хранили лишь самые мужественные из нас — овчарка Рэкс и следователь по важнейшим делам Меркулов…

Ворота были закрыты. Охрана, небось, на изготовке — прицелила в нас свои «Калашниковы». «Ворон» направился к телефону. Я не представлял, как в таких условиях мы будем производить обыск?!

Наконец Меркулов громко высморкался. Это был заранее разработанный сигнал к началу восстания. Подчиняясь этому приказу, Красниковский, Потехин и я поднялись на ступеньку крылечка проходной.

— Туда нельзя! А ну, спуститься, враз! — гаркнул «ворон», берясь одновременно за телефонную трубку и рукоять пистолета.

Но Шурин пистолет, направленный ему в сердце, заставил его молчать. А Меркулов, подойдя сзади, сдавил руки милиционера-чекиста с такой неожиданной силой, что тот даже вскрикнул: «о-ой, больно делаешь, кисти сломаешь, то-варишь»!

Пока Меркулов и Романова заламывали ему руки назад и связывали их за спиной, майор Красниковский отошел от двери проходной и гипнотизировал ее удавьим взглядом. ещё при разработке нашего плана я был поставлен в известность, что Красниковский одержим страстью вышибать двери. Майор отступил на несколько шагов и уперся левым плечом в зеленую будку, за которую в это время Меркулов, Панюшкин и Романова укладывали «на ночлег» лейтенанта. Потехин, копируя майора, приготовился поддержать его манер.

Экс-чемпион общества «Динамо» в полутяжелом весе чуть присел, натужился, выставив вперед правое плечо.

Того, что случилось в следующую минуту, никто не мог предвидеть. Это было именно то, что Меркулов обозначил как «фактор случайности».

Не встретив никакого сопротивления, майор Красниковский с разгона пролетел в наклонном положении через проходную пристройку, ведущую внутрь усадьбы, и въехал головой в дверь напротив, которая… тоже была открыта. Подчиняясь физическому закону инерции, могучее тело майора описало в воздухе цирковую дугу, и наш замначотдела задом вывалился в сад по ту сторону ограды. В воздухе каким-то только ему одному известным движением майор Красниковский выхватил из кармана пистолет и выстрелил: после чего он повис задним местом на ветвях дерева, росшего у пристройки…

Мы оказались внутри. Окинув помещение взглядом, я убедился, что в нем никого нет: ни чекистов, ни милиционеров.

В это время из особняка выбежал полураздетый человек, разбуженный нашим выстрелом, Был этот верзила скорее всего начальником охраны, которому вознамерился звонить «ворон-лейтенант». Высокий вскинул руку с пистолетом вверх, он истерично закричал, выявляя грузинский акцент:

— Бандыты! Ны с мэста! Ви окружэны! Брр-о-ссай оружи-ие!

Грузин выстрелил и попал в фонарь уличного освещения. Это было нехорошо, потому что лампа разбилась вдребезги и с неимоверным шумом. Туча мелких и крупных осколков посыпалась нам на голову и прежде всего на Красниковского, все ещё болтавшегося на дереве.

Этого взрыва не вынес всегда флегматичный Рэкс. Он истерично взвизгнул и без команды ринулся на начальника охраны. Пес взлетел в воздух, и окрестности огласились нечеловеческим криком. Рэкс вцепился начальнику в руку, а после того как из нее выпал пистолет, — в мягкие ткани тела, расположенные ниже спины, как выражаются судебные медики.