Стань моей свободой - Ольга Славина

— Завтра отца должны перевести в обычную палату, — выдернув руку, я иду к нему, но не вижу привычной радости. Неужели это пробило его броню? — Привет.

Подставленная под мой поцелуй щека впечатляет. Так, что я подвисаю, неверяще изучая жёсткий взгляд, не чувствуя привычного объятия.

— Я останусь ещё ненадолго, можете ехать, — как ни в чём не бывало сообщает Кир.

— Едем? — и снова Андрей смотрит на Кирилла, вместо того, чтобы обратить внимание на меня.

— Как скажешь, — равнодушно отзывается он и выходит из палаты.

— Иди, пока не ушёл он, — качает головой Кир и тоже теряет ко мне интерес.

И я иду, даже не рассчитывая сравняться с быстрым и широким шагом Андрея. Коридор, лифт, холл. Когда я выхожу из больницы, он уже сидит в машине, вот только былого спокойствия там даже не ночевало. Нет, Андрей не сжимает добела руль, не психует, по лицу не гуляют желваки, но, только сев на пассажирское место, я встречаюсь с откровенно злым взглядом.

— Объяснись.

— Здесь и сейчас? — выразительно интересуюсь я.

— Здесь и сейчас, иначе это последняя наша встреча, — обещает Андрей.

— Ты не можешь говорить это всерьёз. — Почему его терпение закончилось именно в тот момент, когда ничего особенного не происходило? Не утром с Яном, а сейчас, в компании абсолютно безопасного для меня Кирилла.

— Алис, я похож на идиота? Ещё немного и я начну жалеть о той, первой нашей встрече.

Довела.

Хоть плачь, хоть смейся, но я довела самого здравомыслящего мужчину в своём окружении. Того, кто действительно меня любит и больше кого бы то ни было заслуживает честности.

— Хорошо, — выдохнув, я перевожу взгляд на ярко-освещённую вывеску. — Я виновата, — Андрей вскидывается. — Но не в том, о чём ты подумал. Я не должна была так сближаться с Киром, но иногда меня несёт. Я… между нами с ним нет ни секса, ни любви и никогда уже не будет. — То чувство, когда говоришь и осознаёшь, что это правда. — Кирилл помог мне тогда, когда всем было плевать. Конечно, я же вся такая самоуверенная! — горький смешок вырывается помимо воли. — Именно он разговаривал со мной, заставлял учиться, разбирался с моими заскоками…

— И спал, — кривится Андрей.

— Не сразу, — качаю я головой. — Это вообще получилось случайно, после того, как он забрал меня невменяемую от подруги и пытался угомонить типичную подростковую истерику. Пьяную истерику о бесполезности жизни в целом и моей в частности.

— Если ты рассчитываешь, что я расчувствуюсь, то зря. Твоему Самсонову повезло, что совращением несовершеннолетних органы активно занялись на несколько лет позже.

— Я не оправдываюсь, — усмехаюсь я, — и не оправдываю его. У Кира был выбор, залепить мне пощёчину или… Дело не в том, что он со мной спал, а в том, от чего уберёг. — Молчание получается не долгим, но очень напряжённым. — Прости! Я забываюсь. Я не всегда осознаю как моё поведение может выглядеть со стороны, но… Как бы тебе не хотелось, я не смогу выбросить Кира из своей жизни. И не стану. — Не имея никакого желания видеть реакцию на свои слова, я открываю дверь, решив, что откровений на сегодня достаточно, но Андрей удерживает меня за запястье.

Перегибается через меня и захлопывает дверь тоже он.

— Почему? — Ладонями он обхватывает моё лицо, ловя взгляд. — Почему каждый раз нужно доводить до края? Так сложно объяснить всё с самого начала?

— Потому что это я, — просто отвечаю я. — И другой уже не стану.

— Алиса… — тяжёло вздохнув, Андрей отстраняется и заводит двигатель. — Всё, чего я хочу — чтобы ты мне доверяла. Чтобы со своими проблемами шла ко мне, а не к отцу, Киру или ещё кому-то. Чтобы не тащила всё на себе. Чтобы поняла, что у тебя есть на кого положиться!

— Ты итак занялся моей машиной, за что тебе огромная моя благодарность! — Быстрый поцелуй не мешает ему вести, но успокаивает меня. Всё хорошо, у нас всё по-прежнему хорошо.

— Вот только для этого мне пришлось… — Андрей осекается.

— Ты о чём? — с интересом поворачиваюсь я к нему,

— Чтобы ты знала, любому мужчине трудно признаться в собственной несостоятельности, — весело хмыкает он. — А мне пришлось сознаться, что я ничего не понимаю в истинно-мужской сфере, в машинах.

— Тоже мне, несостоятельность!..

Разговор сам сходит на нет, нам обоим есть о чём подумать.

Мимо мелькают знакомые улицы и держащиеся за руки парочки, а я перевожу взгляд на уверенные мужские ладони, лежащие на руле. Крепко, твёрдо и взвешенно, как и всё, что он делает. Пальцы не худые и не толстые, как раз такие, какие и должны быть. Из-под левой манжеты выглядывает край часов — металлических, чёрных и лаконичных.

Популярные смарты Андрей всегда называл баловством для детей.

Вот и я сама себе тоже казалась баловством, той, с кем спят, но на ком не женятся. И многие годы доказывала это себе и другим. Не привязывалась. Улыбалась в ответ на признания, чтобы после сразу уйти. Трусливо пряталась в глубине своих подростковых проблем, называя это громким словом «свобода».

И растерялась, когда из ниоткуда появился Андрей. Серьёзный, вдумчивый, просчитывающий свою жизнь на десять лет вперёд. Жизнь, но не меня. И я огрызалась, отказывалась, ругалась, не зная, чего хочу больше — измениться или вернуться в свой безопасный мирок без обязательств. Вот только пока я думала, он решил всё сам, очень аккуратно и мягко заходя за черту моих убеждений.

Андрей не требовал признаний в любви и не признавался сам. Не спорил, когда я всем видом показывала, что наша с ним связь ненадолго — такая же, как и другие. Ничего не просил, и, казалось, не хотел.

Вот только его кольцо на моём пальце и зубная щётка в моей ванной говорят о другом.

И сейчас я понимаю, что он был рядом, приучая меня к себе и приручая. Я очень быстро осознала, что можно позвонить в два часа ночи и через пятнадцать минут он будет у меня. Пользовалась, конечно. Иногда специально, иногда по инерции, но всегда видела в его взгляде только бесконечное принятие. Страшно вдуматься, принятие меня.

Меня!

Да любой другой на его месте придушил бы такое счастье, а Андрей не видел в своём поведении ничего сверхъестественного. И что получил в ответ?

Яна, Кира и меня.

— Устала? — мельком взглянув на меня, спрашивает он.

— Устала, от всего. — О его удивлении говорит лишь едва заметно приподнятая бровь.

— Ты знаешь, что я скажу, — улыбается он, заруливая на парковку.

— Отпуск?

— Только если недели через две, раньше никак, — с сожалением отзывается Андрей и глушит мотор. — Подождёшь?

— Нет, — качаю я головой, с громким щелчком отстегиваю ремень и разворачиваюсь к нему, — не подожду.