Обреченный на смерть - Герман Иванович Романов

молитву, а царевич спокойно ждал ответа — слова были не только произнесены, но и услышаны. Все предельно ясно, никаких оговорок или иносказаний.

— Ты стал совсем другим, государь, решительным — я не узнаю тебя! Ты убил человека?!

— Гвардейца, одного из тех, кто вез меня в Петербург на казнь. Мне помогли драгуны — я бежал. Не хочу скрываться за границей и просить милости у цезаря — жить побирушкой противно!

— Ты хочешь взвалить на свою душу тяжкий грех отцеубийства?! Трижды подумай, прежде чем взяться за оружие!

— Если я за него не возьмусь, то погибнут многие тысячи. Десятки тысяч! Я проехался по деревням и все видел собственными глазами. А потому скажи мне — как может тиранить христианские души тот, кого в народе именуют «антихристом»?! Ты тоже на его стороне, отче?!

— Нет, царевич, никогда не буду, как и большинство служителей нашей матери-церкви, и многие из ее паствы! Но подумай, сколько прольется крови, когда ты выступишь против отца?!

— Немного. Гораздо меньше, чем прольет он и его присные! Если на моей стороне выступит народ — а он поступит именно так, и благословит патриарх — второй пастырь русского народа — то в победе можно не сомневаться! И так будет, если церковь решится поддержать меня! А теперь сам дай мне ответ по истине — что напоминает тебе «всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор» во главе с богопротивным «князь-папой» Никитой Зотовым, что объявлен «патриархом Пресбургским, Заяузским, от великих Мытищ и до самых муд…щ»?

Алексей качнул головой — все, что он узнал про это время с его нравами, которые прививал «папенька», вызывало омерзение. И сейчас он просто не сдержался, выплевывая слова:

— Ведь там все чины нашей православной церкви определены, а вместо молитв пьянки, да оргии с девками непотребными и боярынями, что инокинями именуется. А «игуменьей»… Тьфу, мерзость! И сам царь протодьяконом «служит», по прозвищу Пахом-Пихайх…й!

Богомерзкое имечко, вполне достойное для служителя сатаны! Или ты считаешь это чудачеством?!

А ведь это только начало, и если его не пресечь, то от такой власти духовной народ наш отплевываться будет. Покончить с этим нужно немедленно, пока время есть, ибо через полгода будет поздно! Так что определись сам, отче — либо ты со мной, или живи в этой мерзости, когда есть шанс все исправить и патриарха возвести, что мне опорой будет!

Алексей замолчал, смотря на архимандрита — старик опустился на колени и молился на икону в углу, подсвеченную огоньком лампадки. Потом медленно встал и негромко произнес:

— Чем я тебе могу помочь, государь?!

Глава 17

— Глупец, к тому же трусливый! А жаль — никто бы не осудил меня за помощь родственнику!

Император Священной Римской империи Карл, шестой этого имени, являвшийся эрцгерцогом Австрийским, королем Чехии и Венгрии, медленно прошелся по кабинету. К его глубокому огорчению, царевич Алексей оказался совершенно непригоден для уготованной ему роли.

Император подошел к столу и поднял из груды бумаг нужный — то был меморандум вице-канцлера графа фон Шенборна. И про себя прочитал выделенные строчки:

«Для нас не является невозможным добиться определенных успехов в землях самого царя, то есть поддерживать любые восстания, но нам в действительности известно, что этот царевич не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума, чтобы извлечь какую-либо реальную выгоду или пользу из этих мятежей».

Отбросив листок с сожалением, он уселся в кресле, припоминая минувшие события. С царевичем Алексеем они являлись близкими родственниками — были женаты на сестрах, причем император на старшей. Родившаяся в этом году дочь, Мария-Терезия, двоюродная сестра дочери царевича Наталье и сына Петра, что может стать царем в свое время.

Хорошая такая династическая связь — крепкая!

И с определенными перспективами, весьма благостными. Так что когда год тому назад Алекс сбежал от родительских жестокостей, Карл его приветил — и как родственника, к тому же овдовевшего, так из расчета, ибо политика не терпит сантиментов. К тому же русский посол в Вене крещеный еврей Авраам Веселовский явно был в заговоре — он совершенно не искал беглеца, хотя в Австрию, как и в другие страны, приходили грозные депеши от царя, требующие немедленно разыскать беглеца.

Кронпринца отправили в Тироль, поселили в замке Эренберг вместе с девкой, которую тот собирался взять в жены. На месте его отца Карл бы сам не одобрил такой брак — связь с простолюдинкой возможна, и монархам ничто человеческое не чуждо, но взять в законные супруги бывшую рабыню может только московит, которому совершенно чуждо подлинное воспитание. Ведь и его отец возжелал жениться мало того что на простолюдинке, грязной чухонской девке, так она оказалось вдовой, и к тому же полковой шлюхой. А какие могут быть цари, рожденные от такого отребья — все европейские монархи просто посмеивались над московитским варваром.

Император Карл тогда закрыл глаза на столь вопиющий мезальянс, который бросал тень и на него самого. Политические расклады были намного важнее, и он ожидал, что царевич разовьет бурную деятельность, отправляя в Московию письма для своих сторонников. Но тот ничего не делал, все время проводя со своей любовницей.

Но ведь так за власть не ведут борьбу, не прилагая усилий!

Зимой царские посланцы советник Толстой и капитан гвардии Румянцев вышли на след, так что пришлось в полной тайне отправлять кронпринца в Неаполь, в замок Сант-Эльмо. Но и там его нашли, причем уговорили ехать обратно к отцу, который дал гарантии, что не накажет сына.

И нужно быть полным болваном чтобы поверить тому, кто прославился жестокостями и льет кровь собственноручно — в свое время австрийский посланник составил красочное описание расправ над стрельцами, в которых царь принимал непосредственное участие в качестве палача.

Царевич уехал вместе с конвоирами, следом отправилась его любовница, пребывавшая в тягости — ее везли неторопливо. Об участи этих двух «голубков» можно было не сомневаться — их ждет плаха, но перед этим жуткие пытки. Но что же — у царя Петра не будет повода для упреков и войны с Австрией — император лишь помогал родственнику и ничего более. Никаких документов, что могли бы преподнести его действия в ином свете, просто нет в природе. Слишком глупым и трусливым оказался русский кронпринц, что не решился восстать против отца…

— Ваше величество, у меня новости!

— У вас очень взволнованный вид, граф. Надеюсь, они приятные, плохие мы успеем выслушать?!

— Все зависит, под каким углом на них посмотреть, ваше императорское величество, — вице-канцлер фон Шенборн, поклонился, витые длинные