А я люблю военных... - Людмила Милевская

Как невовремя! Хорошее настроение как корова языком слизала.

“Елки-палки, Харакири! Его-то какие черти сюда занесли? Онже сдаст меня Владимиру Владимировичу! Сдаст, пускай и невольно. Боже, какнелепо вышло: он же теперь дорогу к дому Сергея знает! Выпровожу сейчас его, аон, влюбленный, обязательно завтра припрется, и вся ФСБ за ним по пятам.”

Мороз продрал по коже.

“Нет, ну как меня угораздило Харакири в себя влюбить? Хотьбери и оставляй его, теперь, здесь. Учитывая добрый нрав моего Сергея, думаю, этовозможно. Но с другой стороны, что это Харакири будет у моего Сережи на шеесидеть? Да и сам захочет ли? Он же, несчастный, затоскует без глупой своейторговли. Хоть бери этого дурака связывай да силой здесь оставляй!”

Пока мысленный ураган сокрушал мою похмельную голову,Харакири переминался с ноги на ногу и робко мямлил:

— София, ты должна дать ответ.

— Должна — дам, — пообещала я, опасливо заглядывая в спальнюи с удовлетворением отмечая, что мой Сережа на нашем испанском гарнитуре всееще спит и, скорей всего, видит прекрасные сны.

Что еще можно видеть после продолжительного общения со мной?

Присмотрелась внимательней: мой Сережа не просто спал, акрепко спал здоровым богатырским сном — какой умница!

— Пойдем, на кухне поговорим, — сказала я, увлекая Харакириподальше от спальни.

— София, ты должна дать ответ, — занудливо мямлил он.

— Сказала же — дам, — успокоила его я, следуя традициямТамарки и ничего не собираясь давать.

Однако, Харакири почему-то сильно рассчитывал на меня исмотрел по-собачьи преданно.

— София, до сих пор поверить в свое счастье не могу, —сказал он, после чего я струхнула.

“Неужели черт-те чего пообещала ему спьяну вчера? Да-а,предвижу осложнения с Сережей, что, учитывая покушение на президента, оченьнекстати: ведь жить-то мне где-то надо.”

— О каком счастье ты говоришь? — строго поинтересовалась я,готовясь сразу же объяснить, что между нами ничего не было и быть не может.

— О счастье видеть перед собой такого незаурядного человека,— с восхищением воскликнул Харакири. — Такую одаренную и мужественную личность!

“Незаурядного человека? Одаренную личность? Одаренную и мужественную?О ком это он? О Сергее или обо мне? Надеюсь, что обо мне, не о Сергее же. Ха! Утого всего и мужества, что в фонтан спикировать! И вообще он не годен ни начто…”

Харакири между тем уже расставил все точки над “i”. Неоставляя сомнений, он рухнул на колени и с пафосом закричал:

— Преклоняюсь перед тобой, София, ныне и вовеки я твой, хотьи ронин.

“Ага, значит есть шанс заставить его подчиняться,” —обрадовалась я и воскликнула:

— Совсем не против, но с чего ты странный такой?

Поднимаясь с колен, Харакири согласился:

— Да, я странный, но, согласись, есть причина. Когда узналя, что ты член БАГа, то тут же голову потерял. “Будда! — воскликнул я. — Тывелик! Ты велик, если не перевелись еще настоящие воины!”

“Член БАГа? — опешила я. — Бог мой, что же вчера этомупридурку по-пьяни наговорила? Хоть бери и отрубай собственный язык!”

Харакири же не останавливался на достигнутом и с патетикойоткрывал мне глаза.

— Если эта хрупкая и очаровательная женщина не сидит сложарук, — вещал он, — а как бесстрашный воин бросается в бой с самим государством!

“С каким государством? — заволновалась я. — В какой бой? Чтоон несет? Воевать с государством, все одно, что писать против ветра. Не дура жея!”

Харакири же перестал восхищаться и перешел на трагическиеэмоции: он уже убивался.

— Как мог я, здоровый и крепкий мужчина, сидеть сложа руки?— горевал он. — Как мог я сидеть сложа руки, когда хрупкая и нежная женщина мнево благо совсем рядом сражается? Сражается, как бесстрашный самурай! Как мог ясидеть сложа руки? — вопрошал он у кухонного стола.

Ну тут уж я не смолчала.

— Какое благо? — изумилась я. — Какое благо можно получить,сражаясь с государством? Решетку и нары? Баланду и парашу? Нет, милый мой, вэтом мире все не так, как ты думаешь. Хочешь уйти в оппозицию? Многосторонников поднакопилось? С президентом сначала договорись, свою долю пользыгосударству на этой почве пообещай и ступай себе, оппозиционируй, а сражатьсяни-ни. Большей глупости и представить невозможно! К тому же президента люблю! Иженской и гражданской любовью!

Короче, я была убедительна.

Но только не для Харакири. Послушав меня, он почему-тоумилился:

— София, брось свою конспирацию, все уже знаю и по гробтвой. Хоть режь меня, хоть ешь — не выдам. Можешь на меня рассчитывать.

“Хоть режь? Хоть ешь? — подумала я. — Что ж, пусть так оно ибудет: БАГ так БАГ, лишь бы с Харакири договориться. Уж теперь-то этот придурокточно не выдаст меня, а пытать такого приблажного там не будут.”

— Да, я член БАГа — тайной организации, ведущей борьбу ссамим президентом! — торжественно подтвердила я и тут же услышала за своейспиной дикий вопль отчаяния.

Обернулась: в дверях стоял белый как полотно Сергей.

Разбудил-таки Харакири его своими глупыми восторгами.

— Сереженька, сейчас все объясню, — запричитала я, но он ислушать не стал.

— Да что же это за невезение? — горестно завопил он. — Чтоза женщин, что за предательниц посылает подлая судьба?! Одна изменила мне,другая — еще хуже! —

Родине! Эт-того не переживу! Вон! Вон отсюда! Вон, пока ямилицию не вызвал!

И он яростно затопал ногами.

Я попятилась, уж с кем с кем, а с милицией встречаться нервалась никогда, да и кто рвался? Ни для кого не секрет, что находить общийязык с милицией умеют только отпетые преступники.

Короче, не знаю, чем кончилось бы дело, когда бы не воссталчудаковатый Харакири. Он заговорщически на меня посмотрел и спросил:

— София, хочешь его убью?

ПУТЬ МЕЧА

Зачарованный нежными красками утра, Сумитомо шел,наслаждаясь. Ласковы ароматы ветерка, прекрасно пение птиц…

Любовался утром, а вспоминал ночь. Бессонную ночь. Давно этобыло, но кровь бурлила, как горный поток.

О, эта ночь! О, несравненная нежнейшая Итумэ! Как прекрасныбыли ее стихи! Как упоительно пела! Исполнены любезностью и смыслом беседы, оуслада души! О, несравненная Итумэ!