Ведьма - Симона Вилар

Неожиданно сидевший до этого поодаль юноша подал голос:

— Она слышит нас. Стала слышать. И очень напугана. Тотчас Никлот повторил свой первый жест, вновь насылая на девушку заклятие застывания, но теперь даже на его невозмутимом лице появилось что-то вроде удивления.

— Такого мне еще не приходилось встречать…

Он умолк, уйдя в свои мысли, застыл, глядя на неподвижное лицо незнакомки, а волхвы вокруг стали негромко переговариваться: ведь никогда раньше не бывало такого, чтобы попавший под силу заклятия Никлота мог сам избавиться от него.

Один из кудесников даже повернулся к юноше.

— Ты уверен, что не ошибся, Малк?

Теперь и Никлот чуть повернулся к юному Малку. Тот отвел от глаз длинные волосы, посмотрел на девушку и наконец проговорил:

— Сейчас она вновь застыла, но еще миг назад я хорошо различил ее мысли. Она слышала, что о ней говорят, и испугалась, поняв, что вы знаете об убийстве. К тому же… Она вся проникнута убеждением в том, что от волхвов ей следует ожидать только кары.

— Не знавал ли кто из вас ее раньше? — спросил Никлот. — Ведь если она древлянка, то кто-то мог бывать в ее селище, мог приметить эту черноглазую.

Волхвы только переглянулись. Увы, когда ты посвящаешь себя ведовству и чародейству, то многое в мире людей становится уже не интересным, мелкие людские заботы и чувства для тебя умирают, и если волхвы и знаются с селянами, то чтобы узнать их просьбы и пожелания, возможность исполнить их, но мало кто из кудесников-волхвов приглядывается к самим смертным. На это существуют простые, младшие волхвы, исполняющие обряды, но не имеющие ни сил, ни знания, то есть те, сто не постиг верховной мудрости, в ком от рождения не тлеет дар, по которому волхвы отбирают избранного и уводят в чащи на выучку. Однако простых волхвов не допускают к священному огню, потому среди собравшихся и не было младших служителей, которые могли бы узнать пришлую.

Никлот слегка вздохнул.

— Что ж, пусть она сама все нам поведает.

Он поднял руку и провел светлой, не знавшей мозолей ладонью перед лицом девушки. Она опустила ресницы, слабо вздохнула, приходя в себя. И тут же стала испуганно озираться. Лицо Никлота ничего не выразило, хотя и он был поражен, как быстро сошло его заклятие с незнакомки. Обычно человеку требовалось некоторое время, чтобы вновь начать все понимать, словно он отходил от глубокого сна или дурманящего похмелья. Эта же девушка вмиг все поняла, сообразила, где она и кто вокруг нее. А через минуту уже осела на колени, стала заламывать руки, просить прощения, зарыдала. Нет, со стороны она не была похожа на могущественную чародейку, выглядела просто напуганной девкой. И тем не менее Никлот знал, что она не просто человек. У обычных баб, будь они даже наделены ведовской силой, иной отсвет, иной запах. И если смертные могут распознать среди ведьм ту, что наделена нечеловеческими отметинами — у них больше пальцев на руках или на ногах, есть хвост или нечто необычное во взгляде, — то испуганно озирающаяся сейчас незнакомка смотрелась просто перепуганной девушкой.

И тогда Никлот решил проверить. Провел по воздуху ладонями, и тут же между ним и девушкой словно радуга образовалась.

— Сможешь ее устранить? — спросил он как можно спокойнее, чтобы до той дошло и она смогла уразуметь, чего от нее хотят.

Она посмотрела на него, а потом перевела взгляд на дрожащее перед ней радужное марево. Оглянулась на ожидавших от нее чего-то волхвов. Ей было страшно, но все же она понимала, что надо повиноваться. Ну хотя бы попробовать исполнить приказание. Как? И она нерешительно протянула руку вперед. Пальцы ее руки стали расплываться в разноцветных полосах, будто исчезая. Она сперва испуганно отдернула руку, но при этом чуть сжала кисть, и получилось, что она сорвала радугу, как срывают легкий покров со стола или занавеску на окошке. Она даже взвизгнула от неожиданности, затрясла рукой, и тотчас разноцветные струи разлетелись, развеялись, будто и не было их.

На лицах волхвов читалось удивление. Но многие начали хмуриться. Теперь никто не сомневался, что перед ними ведьма, однако мало кто порадовался силе этой ведьмы, тому, как, не напрягаясь, она стерла заклятие самого могучего Никлота.

— Да, она сильна, — молвил не сводивший с девушки взгляда главный кудесник. — Однако любая ведьма теряет силу, когда носит дитя под сердцем. Сила оставляет ее на время, если на ней связь с мужчиной, а эта девка, даже будучи непраздной[54], владеет могуществом… Э, голубушка, да никак ты не знала, что носишь дитя под сердцем? Обычно ни для какой бабы это не тайна.

Малфутка странно смотрела на него. Потом взгляд ее ушел в себя. Она застыла, рука ее непроизвольно скользнула по животу. Так она беременна? Но ведь… Как же славно! У нее будет дитя от ее милого Свенельда. Ах, знать бы об этом раньше! Хотя, что бы это изменило?

Юный Малк сошел со своего места и тихо приблизился к Никлоту.

— Она и впрямь не знала. Может, поэтому и сохранила силу-то?

Волхв ничего не ответил. Зато заговорил Маланич:

— Если ведьма, даже будучи непраздной, смогла пройти через Дикий Лес и убежать от нежити, то в ней не только человеческая кровь. А кто она на самом деле?.. Думаю, нам не под силу это узнать. В любом случае, нельзя оставлять ее живой. С бабами всегда морока, однако эта морока может стать бедой, если баба к тому же непонятно из какого теста, да еще и имеет мощь ведовскую. И нам следует…

— Что вы от меня хотите! — испуганно вскричала девушка, перебив мудрого Маланича. — Я случайно забрела к вам, без всякого умысла. Я просто хотела схорониться от людей.

— Которые знали тебя как головницу! — почти прошипел ей в лицо Маланич. — Ты совершила злое, кровавое дело и…

— У меня не было выбора!

Теперь Малфутка яростно озиралась. Сознание, что отныне она отвечает не только за себя, но и за своего нерожденного ребенка, придало ей сил. Она хотела еще что-то сказать, но неожиданно умолкла, встретившись со светлым взглядом Никлота. Его странные светящиеся глаза словно проникли ей в душу, и она не могла больше ни говорить, ни двигаться, зачарованная и покоренная странным белым светом, лившимся из очей непонятного волхва.

— Все ясно, — молвил наконец Никлот и отвернулся.

А Малфутка даже осела в снег, задышала тяжело, будто ей не хватало воздуха. Снизу вверх умоляюще поглядела на Никлота, перевела взгляд на гневное лицо черноглазого волхва, скользнула по лицам других кудесников. Все они были суровыми и замкнутыми. Только у стоявшего за главным кудесником юноши, молодого и безбородого, в отличие от остальных, читалось на лице какое-то сочувствие. И она умоляюще протянула к нему руки.

— Пощадите, не губите. Я смолчу, что была у вас. Я умею хранить тайны.

— Да уж умеешь, — холодно молвил Никлот и вновь сделал жест, от которого девушка застыла, словно окаменев со все так же простертыми в мольбе руками.