Невиновен - Харлан Кобен

Мэтт откинулся на спинку кресла. Пытался рассуждать логически. Ни одной светлой мысли не приходило. Нет, он не станет звонить Лорен. Пока. С этим можно подождать до утра. Потом он скажет ей, что сидел и выпивал в баре – Лэнс это подтвердит – и просто забыл проверить сообщения.

В голове постепенно начало проясняться. Мэтт обдумывал свой следующий шаг. Он поднялся и, несмотря на то что находился в доме один, проверил коридор, убедился, что запер входную дверь. Открыл дверцу в чулан, порылся в дальнем углу и извлек небольшой сейф. Вынес, поставил на стол. Набрал комбинацию цифр – 878. Эти цифры были выбраны лишь потому, что не имели ни малейшего отношения к его жизни.

В сейфе лежал пистолет системы «маузер». Мэтт купил его с рук, на улице – особого труда это не составило, – когда вышел из тюрьмы. И не сообщил об этом ни одной живой душе – ни Берни, ни Оливии, ни Соне Макграт. Он сам до конца не понимал, зачем купил пистолет. Подумал, что прошлое должно было бы научить, что подобные приобретения опасны. Так, наверное, оно и есть. Особенно теперь, когда Оливия беременна, ему следовало бы избавиться от этой опасной игрушки. Но особого желания у Мэтта не было.

Тюремную систему немало критиковали. Большинство проблем были вполне очевидны и носили естественный характер из-за того, что одних плохих парней сажали вместе с другими плохими парнями. И одна истина была совершенно неоспорима: тюрьма могла научить лишь плохому. Ты выживал там в одиночестве, стараясь полностью изолироваться от остальных, боясь обзаводиться союзниками. Там тебя не учили ассимилироваться, что-нибудь создавать. Напротив. Ты быстро начинал понимать, что никому доверять нельзя, единственный человек, на кого можно рассчитывать, – это ты сам, и в любой момент ты должен быть готов защищаться.

Обладание пистолетом давало Мэтту ощущение покоя и уверенности в себе.

Он сознавал, что это неправильно, грозит нешуточными осложнениями, пистолет приведет скорее к несчастью, нежели спасению. Но не мог отказаться от него. И вот теперь, когда, казалось, весь мир ополчился против него, Мэтт достал его впервые за все время со дня покупки.

Зазвонил телефон, и Мэтт вздрогнул. Воровато закрыл сейф, точно кто-нибудь зашел к нему в комнату, снял трубку.

– Алло?

– Попробуй догадайся, чем я занималась, когда ты звонил.

Сингл.

– Извини, – сказал Мэтт. – Я знаю, уже поздно.

– Нет, нет. Ты догадайся. Ну же, давай! Ладно, проехали, сама скажу. Я встречалась с Хэнком. Болтлив, как баба, в какой-то момент даже захотелось врезать ему как следует. Однако мужчины, они так чувствительны…

– Послушай, Сингл!

– Что?

– Изображение, которое ты загрузила с моего телефона на диск…

– Ну?

– Все у тебя?

– Ну да. В офисе.

– Ты пробовала увеличить картинки?

– Помощник вроде бы сделал, но я их пока не смотрела.

– Мне нужно их видеть, – произнес Мэтт. – В увеличении.

– Зачем?

– Есть идея.

– Скажите на милость!

– Нет, правда. Я понимаю, уже поздно, очень поздно, но не могли бы мы встретиться у тебя в конторе?..

– Прямо сейчас?

– Да.

– Еду.

– Я твой должник.

– Повысим плату в полтора раза, – рассмеялась Сингл. – Буду через сорок пять минут.

Мэтт схватил ключи – он достаточно отрезвел, чтобы сесть за руль, – сунул мобильник вместе с бумажником в карман и направился к двери. И вдруг вспомнил о «маузере». Сейф стоял на письменном столе. Мэтт колебался.

А потом решился и взял пистолет.

Стыдно признаться, но когда держишь в руках надежное оружие, чувствуешь себя просто здорово. По телевизору часто показывают, как какому-нибудь обычному среднему человечку протягивают огнестрельное оружие, а он с отвращением отшатывается, кривит лицо и говорит: «Нет, только не это! Даже прикасаться не буду!» На самом деле это ложь. Пистолет в руке – вещь. Прикосновение холодного металла к коже, приятная тяжесть, сама его форма, то, как рука естественным жестом обхватывает рукоятку, а указательный палец послушно ложится на спусковой крючок, – от всего этого возникает не только приятное ощущение. Жест кажется вполне натуральным, единственно правильным.

Нет, нет, он не должен!

Если кто-нибудь поймает его с этой штукой, то с учетом тюремного срока возникнут нешуточные проблемы. Мэтт это понимал, но все равно сунул пистолет за ремень брюк.

Он отворил входную дверь и сразу увидел ее. Она поднималась по ступеням. Их глаза встретились.

Интересно, подумал Мэтт, узнал бы он ее, если бы недавно не состоялся разговор с Лэнсом и он не услышал ее голос на автоответчике? Трудно сказать. Волосы такие же короткие. Похожа на мальчишку-сорванца. Ничуть не изменилась. Странно встречаться со взрослыми людьми, которых знал еще детьми по начальной школе, и мгновенно, с первого взгляда, узнавать их, точно расстались вчера.

– Привет, Мэтт, – промолвила Лорен.

– Привет, Лорен.

– Давненько не виделись.

– Да.

– Минутка найдется? Мне надо задать тебе несколько вопросов.

Стоя на крыльце у входа в дом, Мэтт Хантер спросил:

– Это касается той монахини из школы Святой Маргариты?

Лорен не ожидала такого вопроса. Хотела что-то сказать, но Мэтт приподнял руку.

– Да ты не переживай. Я узнал о монахине лишь потому, что меня недавно расспрашивал о ней Лэнс.

Лорен все стало ясно.

– Значит, тебе есть что сообщить?

Мэтт пожал плечами и промолчал. Она прошла мимо него в дом. Шагнула в прихожую, огляделась. Кругом громоздились книги. Одни свалились на пол, другие напоминали накренившиеся пирамиды. Лорен двинулась в гостиную. На столе фотографии в рамочках. Она пристально рассматривала их, потом взяла одну.

– Твоя жена?

– Да.

– Хорошенькая.

– Да.

Лорен поставила снимок на место, обернулась к Мэтту. Нельзя сказать, чтоб прошлое оставило отпечаток на его лице, что тюрьма изменила не только внутренне, но и внешне. Лорен не увлекалась физиономистикой. Никогда не верила, что глаза – зеркало души. Ей доводилось видеть убийц с чудесными добрыми глазами. Встречала она и умных образованных людей с тупым, рассеянным или ничего не выражающим взглядом. Ей не раз доводилось слышать аргумент присяжных: «Как только он вошел в зал суда, я сразу понял – этот человек невиновен». Чушь, ерунда собачья.

И все же было что-то в самой позе Мэтта, в наклоне его подбородка, в линии губ… Он был чем-то угнетен, взволнован, напрягся при виде ее. Лорен не знала почему, но то, что с Мэттом что-то не так, было ясно. Интересно, если бы она не знала, что Мэтт отсидел срок и ему пришлось нелегко после благополучного, счастливого детства, уловила бы она в нем напряжение?