Сын Тарзана - Эдгар Берроуз

Бэйнс спросил:

— А если она не согласится поехать?

— Тогда снова назначьте ей свидание, но сами на это свидание не ходите, а Пошлите меня. Уж будьте покойны, я вам ее доставлю. Если мы и обманем ее, она потом об этом не пожалеет, особенно после того, как поживет с вами два месяца, покуда мы доберемся до моря.

Бэйнс хотел было притвориться, что этот безнравственный план возмущает его, но прикусил язык. Ведь он и сам имел такие же намерения по отношению к девушке.

Конечно, грубый торговец изобразил это слишком неприглядными красками. В его устах это дело принимает характер какого-то насилия. Но лондонский аристократ сообразил, что, если он воспользуется услугами Гансона, ему почти наверное обеспечен успех.

Он молча кивнул головой в знак согласия.

Всю остальную дорогу ни Гансон, ни Бэйнс не сказали почти ни слова. Каждый был погружен в свои думы, при чем и тот и другой думали друг о друге в высшей степени нелестные вещи.

Пробираясь сквозь густую растительность леса, они не принимали никаких мер предосторожности, и скоро треск сучьев под копытами их лошадей привлек внимание третьего путника.

Это был Корак.

Корак решил прийти на то самое место, где он видел белую девушку, которая с такой поразительной ловкостью взобралась на вершину дерева. Его влекла к ней какая-то неотразимая сила. Он хотел увидеть ее при свете дня, увидеть черты ее лица, узнать, какого цвета ее волосы, ее глаза. Ему казалось, что она непременно должна быть похожа на погибшую Мериэм, хотя он и знал, что это пустая мечта. В ту минуту, когда она мелькнула перед ним при лунном свете, она показалась ему такого же роста, как его былая подруга, но формы ее тела были более округлы и женственны.

Услыхав лошадиный топот, он украдкой пробрался сквозь листву, чтобы ближе увидеть, кто едет.

В молодом человеке он сразу признал того самого, кто обнимался с девушкой при лунном сиянии. Другого он не узнал, хотя и в его позе и во всем его облике было что-то удивительно знакомое.

Корак решил, что стоит ему следовать за этим молодым англичанином, и он непременно отыщет загадочную белую девушку, так взволновавшую его воображение. Поэтому, незамечаемый никем, он проводил Гансона и Морисона до самой стоянки. Здесь мистер Морисон написал небольшую записочку, а Гансон вручил ее одному из своих подчиненных; тот немедленно помчался с нею на юг.

Корак не отходил от стоянки, он внимательно следил за англичанином. Он надеялся, что когда оба всадника доедут до этой стоянки, девушка окажется именно тут. Но он увидел, что его надежда не сбылась, и почувствовал большое огорчение.

Бейнс, не находя себе места, шагал взад и вперед под деревьями. Гансон лежал в гамаке и курил. Они говорили мало. Корак растянулся на ветке прямо над ними, прячась в густой листве. Время шло к вечеру. Кораку захотелось пить и есть. Он сообразил, что белые люди не покинут до утра своей стоянки, и поэтому решил на время уйти отсюда. Он пошел на юг, полагая, что по этой дороге легче всего встретить девушку.

* * *

Мериэм гуляла неподалеку от дома Бваны, в озаренном луной саду. Она все еще была оскорблена несправедливым, как ей казалось, обращением Бваны с мистером Морисоном Бэйнсом. Ей так и не объяснили, за что он был изгнан из дома, ибо, щадя ее, и Бвана, и Моя Дорогая скрывали от нее истинный смысл того предложения, которое сделал ей Бэйнс.

Они знали то, чего Мериэм не знала; они знали, что он не имеет намерения жениться на ней. Если бы он хотел жениться, он, несомненно, обратился бы раньше всего к самому Бване, так как не мог сомневаться, что ответ будет положительным, конечно, в том случае, если сама Мериэм чувствует расположение к Морисону.

Мериэм любила их обоих, и Бвану, и Мою Дорогую, и была благодарна им за все, что они для нее сделали, но она была дикарка, и в ее маленьком сердце глубоко затаилась любовь к свободе; недаром она прожила столько лет привольной жизнью джунглей.

Теперь, впервые за все то время, что она жила в этом доме, она почувствовала себя пленницей.

Она шагала по саду вдоль изгороди, как тигрица шагает по клетке. Вдруг она остановилась, прислушиваясь. Что такое она услыхала? Топот босых человеческих ног неподалеку от сада. Она вся превратилась в слух. Но звук не повторился. Тогда она снова стала шагать взад и вперед вдоль изгороди. Она доходила до одного конца сада, потом поворачивала и, не останавливаясь, шла до другого конца.

Внезапно она заметила возле кустов белый конверт, которого не было здесь за минуту до этого, когда она проходила по той же тропинке.

Она сразу остановилась и прислушалась. В этот миг она более, чем когда-либо, была похожа на тигрицу: вся настороже, вся наготове.

За кустами притаился голый гонец и глядел на нее сквозь листву. Он увидел, что она подошла к конверту.

Значит, письмо дошло. Негр спокойно встал и, прячась в густой тени кустов, исчез в чаще.

Тонкий слух Мериэм ловил каждое его движение. Она и не пыталась рассмотреть, кто он такой. Она сразу догадалась, что это посланный мистера Морисона. Она нагнулась и подняла конверт. При ярком сиянии луны она без труда прочитала бывшую в конверте записку.

— "Я не могу уехать, не повидавшись с вами", — писал ей Бэйнс. — "Завтра утром приходите на просеку попрощаться. Приходите одна".

В записке было еще несколько слов, от которых щеки у нее покраснели, а сердце забилось сильнее.

Было еще темно, когда мистер Морисон Бэйнс выехал к месту свидания.

Он потребовал, чтобы ему дали проводника. По его словам, он боялся, что ему одному не отыскать небольшой просеки среди необъятных джунглей.

В действительности, причина была другая: ему просто было страшно пробираться одному в предрассветном мраке по джунглям. Вдвоем не так страшно. Ему дали в проводники одного из чернокожих, который и побежал впереди.

А сзади, по веткам деревьев, мчался вслед за мистером Морисоном Корак, которого разбудила утренняя суматоха в лагере.

Морисон добрался до просеки лишь в десятом часу утра. Мериэм еще не пришла. Чернокожий лег на землю отдохнуть. Бэйнс небрежно развалился в седле. Корак с большим комфортом растянулся на одной из верхних веток ближайшего дерева. Оттуда он отлично видел все, а его не видел никто.

Прошел час. Бэйнс начал нервничать. Корак догадался, что молодой человек явился сюда на свидание. Не трудно было угадать, кого он ждет. Корак был очень доволен, что скоро он снова увидит гибкую фигуру милой девушки, напоминавшей ему Мериэм.

Вдруг до его ушей донесся конский топот. Это была она. Бэйнс лишь тогда заметил ее приближение, когда она появилась у другого конца поляны. Он пришпорил коня и помчался ей навстречу.

Корак испытующе вглядывался в нее, мысленно проклиная ее широкополую шляпу, не позволявшую рассмотреть черты ее лица. Корак увидел, что лицо мужчины на мгновение юркнуло под ту же широкополую шляпу. Он ясно представил себе, как их губы слились в поцелуе, и на миг в душе у него так ясно возникло одно воспоминание, одновременно и горькое, и сладостное, что он закрыл глаза, как бы стараясь скрыть нахлынувшие на него тревожные чувства.