Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь - Элтон Джон

– Ты вообще хоть что-то знаешь о футболе, Шэрон, дорогуша? – веселился он. – Сомневаюсь, иначе б не болела бы за этих лохов.

Я велел ему заткнуться. Совет директоров встретил меня с распростертыми объятиями. То, что у нового вице-президента зелено-оранжевые волосы (в то время в футбольном мире никто таких не носил) и туфли на огромным платформах, их вроде бы не смутило. По крайней мере, виду они не подали.

Моя новая должность погоды не сделала: команда играла ужасно и клуб загибался на корню. И тогда в голове у меня начала созревать идея: если болеть за «Уотфорд» так же бесперспективно, как играть в «Блюзологии», то почему бы опять не переломить ситуацию?

Весной президент команды, местный бизнесмен Джим Боснер, предложил мне купить клуб. Я согласился. Джон Рид пришел в ярость: он упорно твердил, что покупка футбольного клуба нанесет сокрушительный удар по моему бюджету. Но я и ему велел заткнуться. Я хотел купить «Уотфорд». От природы я азартен, и не важно, в сквош я играю, в пинг-понг или в «Монополию». Даже сегодня, выходя на теннисный корт, я не просто перебрасываюсь мячиками и разминаю кости – я стремлюсь играть и выигрывать. Должность президента футбольного клуба идеально соответствовала этой черте моего характера. Мне бросили вызов, и я его принял. К тому же мне до смерти надоели выходные, испорченные очередным проигрышем моей любимой команды.

А я и правда ее любил. «Болею за “Уотфорд”» – эта тема красной нитью проходила по всей моей жизни, хотя остальное менялось до неузнаваемости. Викерейдж-роуд находилась всего в десяти километрах от дома, где я родился. Команда связывала меня с корнями, напоминала о том, что, невзирая на успех, богатство и славу, я остался все тем же мальчишкой из Пиннера, из простой рабочей семьи.

И еще один важный момент. Мне нравилось, что в клубе все радикально отличается от мира, в котором я существую. Ни блеска, ни роскоши, ни лимузинов, ни самолета «Старшип». Ты просто садишься на поезд до Гримсби вместе с игроками, слушаешь, как болельщики команды-соперника распевают о твоей неутолимой жажде засунуть член в задницу соседа, а потом возвращаешься домой с ящиком местной только что выловленной рыбы, который руководители клуба «Гримсби Таун» презентовали тебе после матча.

И никакой лести, никакого вранья. Достигнув определенного уровня успеха в музыкальном бизнесе, начинаешь понимать: большинство окружающих говорят тебе только то, что ты хочешь слышать. Боятся разочаровать тебя или, еще хуже, разозлить. В «Уотфорде» все было иначе. Игроки и сотрудники вели себя дружелюбно, с уважением, но никогда не угождали мне – а зачем? Если им не нравился мой новый альбом, честно об этом говорили: «Почему не написать песню вроде Daniel? Мне она так нравилась». Они не скрывали, что мое пальто кажется им дурацким, не нянькались и не нежничали – это я особенно четко ощущал, когда выпадало играть с ними в мини-футбол. Я получал пас, на меня мчался игрок «Уотфорда» (а в этот миг соперник) – и в следующее мгновение я уже отлетал назад со скоростью снаряда и плашмя плюхался на задницу.

В клубе я сам вел себя по-другому – никаких срывов, никаких истерик. Пришлось научиться проигрывать, пожимать руки владельцам и тренерам команд-победителей. Я не позволял себе злиться или ныть, напиваться и употреблять наркотики – здесь я был не избалованной звездой, которой все подносят на блюдечке с золотой каемкой, а представителем футбольного клуба «Уотфорд». Один раз, правда, я все же вышел за рамки. В День подарков явился в жутком кокаиновом похмелье и начал накачиваться скотчем в кабинете директоров клуба. И на следующий день получил за это по полной программе: ни у кого в музыкальном мире не хватило бы духу так со мной разговаривать.

– Какого хрена ты вытворяешь? Позоришь не только себя, но и клуб, – рявкнул Грэм Тейлор, новый менеджер, которого я сам лично нанял в апреле 1977 года. Ему было тогда тридцать два года – маловато для футбольного менеджера, – и он напоминал мне Берни. Как и Берни, родом из Линкольншира. Как и Берни, решил попытать удачи со мной. Грэму я платил очень хорошо для такого клуба, как «Уотфорд», но в его карьере эта работа стала шагом назад. Он уже успел вытащить «Линкольн Сити» из четвертого дивизиона, и предполагалось, что теперь пойдет выше. Но, как и Берни, он интуитивно почувствовал, что у нас вместе что-то получится. Как и с Берни, я не вмешивался в его дела – он выполнял свою работу так, как считал нужным.

И у нас все сложилось. Да что там – раскрутилось так, как никто не подозревал. Грэм рулил клубом превосходно. Набрал замечательных сотрудников. Берти Ми из «Арсенала», футболист-ветеран, который играл еще в тридцатые и знал футбол досконально, стал помощником менеджера, а Эдди Пламби из «Ковентри» – исполнительным директором. Грэм покупал сильных футболистов, находил молодых талантливых парней. Заключил контракт с шестнадцатилетним Джоном Барнсом. Сейчас он считается одним из величайших футболистов Англии, а Грэм заполучил его тогда по цене нового футбольного комплекта. Учеников – таких как Лютер Блиссет и Найджел Каллахан – он превратил в звездных игроков, позже игравших за сборную страны. Он заставил команду упорно тренироваться. В итоге мы показали классный футбол: два мощных центральных нападающих, два стремительных боковых, отличные атаки, множество голов. Люди потянулись на матчи. Грэм избавился от старого покрытия, построил новые трибуны и оборудовал безопасные семейные ложи специально для родителей с детьми: сегодня такие есть у каждого клуба, но «Уотфорд» был первым.

Все это стоило денег, и Джон Рид злился. Я не обращал внимания. Я не бизнесмен и не вкладывал деньги в клуб, чтобы получить прибыль. Просто «Уотфорд» был у меня в крови. Я так любил команду, что даже стал суеверным: если, например, у нас шла победная серия, я носил одну и ту же одежду и ничего не вынимал из карманов. И во мне было столько энтузиазма, что я мог любого уговорить болеть за «Уотфорд». Маффа Уинвуда, моего старого друга и фаната «Уэст Брум», я переманил на нашу сторону, а потом ввел в совет директоров. Я ходил на заседания мэрии и тщетно убеждал чиновников дать нам возможность построить новый стадион на окраине. После матчей я всегда шел в «Клуб болельщиков», маленькое здание возле центральной трибуны, встречался с фанатами «Уотфорда» и выслушивал их пожелания. Я хотел, чтобы они видели: мы действительно заботимся об интересах клуба и относимся к болельщикам с уважением, ведь без них мы ничто. В «Вудсайде» я устраивал большие приемы для игроков, сотрудников и их семей; мы играли в мини-футбол и устраивали соревнования по бегу с ложкой и яйцом. Наконец я специально купил «Астон Мартин» и покрасил его в цвета «Уотфорда» – желтый и красной и черной полоской посередине. В этой машине я ездил на матчи, болельщики называли ее «авто президента». Автомобиль бросался в глаза, но я как-то не отдавал себе в этом отчет, пока меня не представили принцу Филиппу. Мы вежливо беседовали о погоде, и вдруг он поменял тему:

– Вы ведь живете неподалеку от Виндзорского дворца? Не видели там идиота, который ездит на уродливом автомобиле, ярко-желтом с дикой полосой. Не знаете, кто это?

– Знаю, ваше высочество. Это я.

– Неужели? – Было непохоже, что известие его потрясло. Казалось, он обрадовался, что наконец нашел кретина на желтом «Астоне» и теперь может дать несколько отеческих советов. – И о чем вы только думаете? Какая глупость. Выставляете себя идиотом. Скорее избавьтесь от этой машины.