Война 2020. На западном направлении - Владислав Морозов

Польский летчик-истребитель поручик Вацлав Кажоровский, высокий симпатичный брюнет в серо-зеленом американском комбезе, откровенно зевал и тер слипающиеся глаза, ерзая в пилотском кресле под откинутым колпаком фонаря в кабине своего покрашенного в два оттенка серого цвета «F-16С» с бортовым номером 4049 и нарисованным на киле в прошлом году (по поводу очередного славного юбилея бездарно проигранной поляками «Оборонительной войны 1939 года») портретом самого результативного польского аса времен Второй мировой войны Станислава Скальского. Кажоровскому уже давно надоело сидеть вот так, словно пенек, и наблюдать за одуряющим однообразием окружающего пейзажа (типовая для НАТО ВПП, какую можно увидеть хоть в Афганистане, хоть в Норвегии, и маячившие в утреннем сумраке деревья недалекого леса – и все). При этом курить было нельзя (за сей факт нарушения общеевропейского здорового образа жизни вообще могли оштрафовать на половину месячного оклада и записать в личное дело какую-нибудь гадость о неустойчивой психике или склонности к суициду), а вполне логичной в такой ситуации команды вылезти из кабин и идти досыпать, не раздеваясь, в дежурную «комнату отдыха» рядом со стоянками, т. е. перейти в состояние «Готовности № 2», пока почему-то не было.

Вообще этой ночью вокруг творилось нечто непонятное. Сначала вдруг прошел слух о том, что русские танки якобы вторглись в Эстонию, но при этом из Варшавы эту информацию так и не подтвердили. Потом начали внезапно исчезать в неизвестном направлении литовские военнослужащие, от часовых до литовского полковника Язюнскаса, командующего здешней авиабазой.

Дошло до того, что полякам пришлось вооружить автоматами и отправить дежурить на местный въездной КПП трех своих техников, которые вообще-то были не обязаны это делать. Но штатный литовский караул во главе с лейтенантом куда-то безмолвно и незаметно испарился, и другого выхода не было.

Потом среди ночи была объявлена «Готовность № 1» с неразберихой, суетой, ударами в темноте лбом о дверные косяки и запрыгиванием в полетное обмундирование на ощупь. Однако, когда пилоты дежурного звена заняли места в кабинах, стало очевидно, что никто не знает о том, что происходит и кого, собственно, им предстоит перехватывать. Ситуация складывалась совершенно непонятно, тем более что дежурные локаторщики немедленно доложили, что они ни хрена не видят из-за помех. А если русские ставили активные помехи и нарушали связь, то почему до сих пор ничего не говорилось о войне с ними? В общем, Кажоровского и его двух коллег через два часа должна была сменить на дежурстве в кабинах вторая тройка оставшихся в Зокняе в этот момент польских пилотов.

Последнее обстоятельство радовало, но как-то несильно.

Резкий свистящий звук над головой вырвал Кажоровского из состояния дремоты. А потом где-то над местным хранилищем ГСМ словно что-то лопнуло – раздался чудовищный взрыв, превративший топливные резервуары в одну очень большую, огненную вспышку. Рвануло так сильно, что пилоты в кабинах «F-16», казалось, ощутили дрожь земли.

Первой мыслью Кажоровского после нехитрой констатации того факта, что его ясноглазая Малгося вполне может стать вдовой, так и не побыв ни дня в статусе законной жены, была привычная для летчика аксиома – срочно взлетать.

Но никаких команд на взлет не было. К тому же вокруг все будто вымерло – возле самолетов дежурного звена в этот момент почему-то не было даже ни одного техника, которые должны были закрыть фонари, отсоединить силовые кабели пусковых агрегатов, убрать стремянки и прочее. А раз взлететь не получалось и вокруг рвались ракеты (Кажоровский почему-то сразу догадался, что это были именно ракеты, если это были бы бомбы, над ними уже явно пролетели бы хоть какие-нибудь самолеты, сбросившие их) – счет шел на секунды.

Кажоровский не имел обыкновения заранее пристегиваться к катапульте (тем более сейчас, когда все затекло). Поэтому он довольно легко покинул пилотское кресло, выпрыгнул из кабины и, скатившись по стремянке на бетон, метнулся в сторону вправо от стоянки к пустующему, оставшемуся еще от Советов толстостенному укрытию. Его коллеги, поручик Пиетржик и капитан Гора, то ли замешкались, то ли ждали команды и остались в кабинах. Идиоты, подумал Кажоровский.

Добежать до укрытия Кажоровский не успел, и когда после нового свиста в небе вокруг опять рвануло, причем куда сильней первого раза, упал в траву у ВПП под прикрытие стоявшего там буксировочного электрокара, сильно стукнувшись шлемом о борт этой машинки. Ему показалось, что сразу несколько взрывов слились в один, а потом вокруг засвистели и зашелестели то ли металлические осколки, то ли обломки бетона, а может, и то и другое сразу. Несколько осколков ударили в защитивший пилота электрокар. Кожаровский мгновенно оглох и, наконец подняв голову, увидел то, чего при всем желании никогда не смог бы наблюдать раньше.

Совсем рядом ярко полыхали три «F-16С» дежурного звена, солидно горел стоящий в отдалении Е-3 (между прочим, стоивший 70 миллионов долларов, если в ценах 1977 г., – этот факт из какого-то справочника почему-то неожиданно всплыл в голове Кажоровского), и запоздало бежали врассыпную несколько фигурок в камуфляже и серо-зеленых летных комбинезонах. Вокруг горели ангары, машины и здания, лениво дымились зачехленные литовские самолеты и вертолеты, а на ВПП и рулежках темнело несколько десятков свежих выбоин и воронок приличного размера, исключавших как взлет, так и посадку.

Кажоровский подумал, что, судя по масштабу разрушений вокруг, это, несомненно, были крылатые ракеты, часть из которых точно имела кассетные БЧ, а русские подобные штуки обычно делают весьма основательно – заряды ВВ и мощь поражающих элементов в них точно больше, чем в американских «Томагавках». Хотя «Томагавки» он раньше в деле тоже не видел, разве что в кино.

Одновременно до него наконец дошло, что высокомерный блондинистый поручик Пиетржик, в котором сослуживцы почему-то все время подозревали голубого, и почтенный отец трех детей капитан Гора, скорее всего, не успели покинуть свои кабины и, видимо, сгорели вместе с самолетами. После этого в голове у Кажоровского стало на редкость легко и пусто, хотя сомнений в том, что война таки началась, у него более не было. Лишь спустя десять часов, когда один из двух кое-как добравшихся до Зокняя вертолетов ПСС ВВС Польши W-3 (второй такой же вертолет был сбит уже на обратном пути над польско-литовской границей возле Тракишек) наконец доставил его в числе нескольких уцелевших в Белосток, он понял, как ему повезло сегодня.

В результате удара ракетами Х-55 в Зокняе было уничтожено 5 польских «F-16С» из имевшихся 6 (три на стоянке, два вместе с ангарами), шестой истребитель, стоявший в ангаре незаправленным, был сильно поврежден. На авиабазе было убито 32 и ранено 54 человека. Полякам оставалось признать, что ущерб мог быть значительно большим, если бы накануне одно звено «F-16С» 3-й аэ «Познань» не перелетело из Зокняя к месту постоянного базирования, и горевать о том, что у командования не хватило ума перебросить обратно в Польшу все истребители, а не треть. Собственно, еще с конца 1990-х базирование натовских истребителей в Зокняе считалось мероприятием чисто показушным, чреватым в случае войны натуральной западней – так оно и случилось. Ну а ВВС Литвы после этого просто перестали существовать.