Пробуждение каменного бога - Филипп Фармер

Босс Фабума отправился прямо к Улиссу (что вызвало позже некоторые нарекания) и рассказал ему, что придумал Фабум. Фабум был рад-радешенек, что его хозяин не присвоил все открытие себе, видно, здесь сыграла роль гордость и честь нешгая.

Конечно, увеличение количества моторов потребовало больше топлива, а это, в свою очередь, увеличило вес. Но путешествие к основному городу дулуликов только по воле ветра, как прикинул Улисс, было бессмысленно. Возвращаться обратно — совсем другое дело. Если дирижабли откажут, возвращаться можно и пешком.

Услышав последние донесения, Шегниф остался доволен. Он наградил Фабума своей дружбой, значившей на деле, что тот все же остается рабом, хотя может жить в лучших комнатах и зарабатывать больше денег, если, конечно, его хозяин станет больше платить. И ему позволялось просить разрешения жить, где ему вздумается.

Великого Визиря совершенно не заботило ограничение дальности и скорости дирижаблей. Он собирался использовать их только на периметре Дерева, вблизи нешгайской границы.

Через три недели первый дирижабль совершил свой первый полет. День выдался солнечный, ветер был лишь около шести миль в час. Корабль сделал несколько кругов вокруг одного места так, чтобы его могла лицезреть высокопоставленная собравшаяся публика. Потом на обратном пути в ангар дирижабль сбросил двадцать тридцатифунтовых бомб на служивший мишенью старый дом. Только одна бомба упала точно в цель, но этого было достаточно, чтобы разнести его на куски. И Улисс заверил Шегнифа, что тренировки улучшат их меткость.

Пока экипажи тренировались на земле, были построены еще девять дирижаблей. Улисс опять жаловался на излишек нешгайских офицеров и соответствующее снижение радиуса действия и огневой мощи. Шегниф подтвердил, что это не имеет значения.

Появилось много донесений разведчиков о скоплении гигантских медведоидов и леопардоидов и участившихся столкновениях между пограничными патрулями и отдельными группками врага. Улисс не понимал, почему они все никак не решатся на большой, стремительный рейд. У них, конечно, было недостаточно войск, чтобы продвинуться на нешгайскую территорию, если предпринять внезапную атаку. Более того, чтобы заключить мир между этими вечно враждующими группами и обеспечить их пищей, потребовалась бы очень мощная организация. Пока что не одно из племен не могло додуматься до этого. Здесь он подозревал дулуликов. Согласно разведчикам, они буквально кишели в округе.

Трижды одинокие крылатые человечки появлялись над аэродромом на расстоянии полета стрелы и наблюдали. Четырежды летучие следовали за летящим дирижаблем. Больше чем на несколько оскорбительных жестов они не отважились.

Тогда Улисс перенес свою штаб-квартиру (с дозволения Шегнифа) из дворца на летное поле. Оно находилось в десяти милях от города, и ему не надо было тратить время на поездки туда и обратно. Однако, дважды в день он посылал Шегнифу рапорт с помощью радиорастений.

Лушу убрали. Хотя ее и откомандировали к Улиссу, она была помолвлена с солдатом на границе. Она так хотела выйти замуж за человека, что прощалась со слезами на глазах. Даже Зеби, которая ее особо не жаловала, расплакалась, поцеловала и сказала, что надеется скоро ее увидеть. Авина, казалось, обрадовалась, что избавилась от одной из женщин и, как только Луша скрылась с глаз, перенесла всю свою злость на Зеби, уверенная теперь в своем положении, стала помыкать Авиной, словно рабской девочкой. Авина терпела издевки и бесцеремонное отношение, не отвечая на них. Наверное, она не хотела обострять свои отношения с Улиссом, демонстрируя силу и ярость, которыми обычно награждала обидчика. Но она буквально кипела. Уж кто-кто, а Улисс видел. И он выговаривал Зеби, заставляя ту заливаться слезами, а Авину — улыбаться, словно кошку, съевшую хозяйскую сметану.

Улисс работал до поздней ночи, вставал спозаранку и под конец дня мечтал только об одном — поскорее завалиться в постель. Он никого не пускал в свою спальню, и Авина ликовала. Зеби не протестовала, что ей оставляли маленький шанс оказать ему услугу. Все же она была рабыней, кроме того, не совсем его. Он казался чужим, лишь похожим на ее племя и его мысли и поступки были неисповедимы. Но она давала несколько раз понять Улиссу, иногда тонко, а иногда и нет, как ее это задевает.

Он старался возмещать одну самку другой, но у него было слишком мало времени для деликатного подхода, и иногда он просто жалел, что они не оставили его одного. И хотя он мог несколькими словами послать их собирать вещи, он не хотел причинять им боль. Да и любил он обеих, хотя и по-разному. Авина была очень живой и умной. Она происходила из примитивного общества, но очень быстро все усваивала и работала как толковый секретарь. Подобные обязанности оказались недоступны для Зеби. Она была искусной и сноровистой в домашнем хозяйстве, но помимо заботы о муже и детях ее ничто не интересовало.

Как-то он поднял все десять дирижаблей и разучивал с ними несколько очень важных маневров. С побережья дул ветер в добрых пятнадцать миль в час и большие газовые баллоны едва двигались против ветра. Один раз два корабля столкнулись, повредив друг другу двигательные гондолы. Почти тотчас же они расцепились и их понесло прочь ветром. Улисс отдал приказ по радио спустить газ, чтобы посадить корабль на землю. Экипажам пришлось бы идти к полю пешком около двадцати миль, поэтому он передал по радио, чтобы выслали навстречу автомобили.

Дирижабли вернулись домой только перед закатом. Когда его корабль втянули в ангар, он глянул в заднее окно гондолы. Там на фоне кровавых лучей солнца, у самого горизонта мелькали какие-то крошечные фигурки. Это могли быть птицы, но их силуэты заставляли верить, что это летучие.

Он напомнил о бдительности и прошел в свой кабинет.

Улисс проснулся ночью от криков снаружи. Он соскользнул с постели (сооруженной специально для человека) и открыл дверь. Там часовой пытался разнять две кричащие, дерущиеся фигуры. Лицом к лицу, рука к руке стояла Авина и Зеби. Авина держала кремниевый нож, а Зеби сжимала ее запястье. Авина была короче, легче и сильнее, и только отчаяние Зеби и сила часового могли отвести нож от живота Зеби.

Улисс приказал Авине бросить нож.

В тот же миг снаружи здания раздался взрыв, стекло разлетелось, осыпав и порезав множеством осколков. Улисс и часовой шлепнулись на пол. Зеби, ослабив хватку, обернулась к окну. Авина, не обращая внимания на эту и три последующие вспышки, вонзила нож в женщину.

Но Зеби вскинула руку, нож скользнул по ней и, поранив, плеснул струей крови в лицо Авине. Потом он рванулся дальше вверх и вонзился в челюсть Зеби. Однако, сила удара уже ослабла.

Зеби вскрикнула. Улисс вскочил и вцепился в руку Авине, нож со стуком полетел на пол.

Еще один взрыв, только ближе, громыхнул в дверях на другом конце зала и затопил комнату громадным облаком дыма.

Авина упала на колени, но как только до нее добрался дым, вскочила вновь. Улисс подхватил нож и она закричала:

— Нет! Отдай назад! Я не трону Зеби. Неужели ты не понимаешь? На нас напали. Мне нужно оружие!