Королевы смеха. Жизнь, которой не было? - Сергей Капков

Очевидно, необходимо сообщить, кто же это Вами и Вашей игрой так восхищается? До войны я – инженер, а сейчас – гвардии лейтенант. Нахожусь в действующей. Зовут – Соболев Борис Константинович. Мой адрес: Полевая почта 01835-Ж.

Если же ответите, то, пожалуйста, сообщите Ваше имя. Желаю Вам дальнейших успехов.

Ваш Б. Соболев.

15.6.43 г.».

Неизвестно, ответила Татьяна Ивановна на это письмо или нет, но сохранила его на всю жизнь. А военный период в биографии Татьяны Пельтцер, в большинстве своем, связан с трудной и долгой работой актрисы на маленьком пароходике «Пропагандист», который курсировал по Волге, обслуживая военные части.

Хотя не только с этим. В начале войны на места было спущено распоряжение: выявлять всех лиц немецкой национальности и высылать кого в Сибирь, кого – вообще из страны. В отделе кадров Театра миниатюр Татьяну Ивановну предупредили: «Высылать собираются всех немцев, независимо от заслуг». Это означало, что семидесятилетнему лауреату Сталинской премии Ивану Пельтцеру и его дочери тоже не на что рассчитывать.

Спасать Пельтцеров в Моссовет отправилась целая делегация: Борис Андреев, Петр Алейников, Рина Зеленая, Мария Миронова – перед таким «созвездием» чиновники не устояли, отцу и дочери были выданы «охранные грамоты».

В 1946 году Татьяна Ивановна и Иван Романович пришли в Театр-студию киноактера. Дочь отыграла всего один сезон в спектакле «За тех, кто в море», отец остался там уже навсегда. Это позволило ему вступить в кооператив и получить квартиру в доме у метро «Аэропорт». Каждое утро Иван Романович спускался во двор со своим любимцем – огромным попугаем на плече. Он чинно заводил беседу с кем-нибудь из соседей, а попугай, нетерпеливо раскачиваясь из стороны в сторону, пытался переключить внимание хозяина на себя: «Ваня! Ваня! Ваня!» Не находя отклика, птица взрывалась: «Пельтцер, мать твою!!!» Попугай пользовался в доме большой популярностью.

Иван Романович чуть ли не в восемьдесят лет вновь женился. Его супругой на этот раз стала молодая актриса Ольга Супротивная. Он по-прежнему был энергичен, молод душой, галантен, до последних дней обожал кататься на подножке трамвая. Частенько захаживал в ресторан Дома актера, и если встречал там дочь, то неизменно начинал подначивать ее: «Таня, ты опять пришла в ВТО? Что вам, бабам, здесь делать? Пить или мужиков обсуждать?» Татьяна Ивановна оправдывалась: «Папаша, но ты же тоже ходишь в ВТО!» Старый актер усмехался: «Хе, мы всегда играли Шекспира, Гоголя, Ибсена! После таких спектаклей трудно спать. Мы обсуждаем, кому что удалось. А вы? Что вы играете? Машек, Валек, Танек? О чем там говорить? На свои двадцать пять рублей винегрету налопаетесь и будете обсуждать мужиков…» Отец и дочь постоянно острили и подшучивали друг над другом, оставаясь при этом настоящими друзьями.

Когда Иван Романович в декабре 1951 года отмечал свой восьмидесятилетний юбилей, Театр сатиры прислал ему следующее (как всегда, остроумное и жизнерадостное) поздравление:

«Дорогой Иван Романович!

Неловко обременять Вас, особенно сегодня, просьбами. Но мы вынуждены к этому прибегнуть.

Помогите! Помогите нам найти такие слова, которые могли бы выразить наши к Вам наилучшие чувства, огромную благодарность и восторг за все, что Вы сделали для русского советского театра и кино…

Помимо глубокого уважения и любви к Вам, нас связывают еще крепкие и нежные родственные чувства. Ваша Таня – это наша Таня, и наша любовь к ней огромна – да не возревнует Ваше отцовское сердце!!!..»

В этот театр Татьяна Пельтцер пришла в сентябре 1947 года и сразу ощутила себя «дома».

* * *

«Есть у нее жилплощадь в мире: она прописана в Сатире», – вскоре увидела свет такая эпиграмма Д. Толмачева.

На этой сцене Татьяна Пельтцер играла много и увлеченно: «Остров мира» (миссис Джекобс), «Вас вызывает Таймыр» (дежурная 13-го этажа), «Свадьба с приданым» (Лукерья Похлебкина), «Чужой ребенок» (Караулова), «Завтрак у предводителя» (Каурова), «Пролитая чаша» (вдова Цю), «Яблоко раздора» (Дудукалка), «Дом, где разбиваются сердца» (Гинес). С каждым годом росла ее популярность и значимость, каждый новый сезон приносил зрителям очередную встречу с неповторимым талантом Татьяны Пельтцер. Критики и рецензенты восхищаются ее блистательными актерскими работами.

Но главным рецензентом Татьяны Ивановны по-прежнему оставался отец: «… Сегодня слышал по радио передачу пьесы «Остров мира». У тебя там немного. Читал рецензию в «Советском искусстве». Совершенно с ней не согласен… Играли, кто – в лес, кто – по дрова. Потуги на каких-то им самим неизвестных иностранцев. Скучно и непонятно. Человеческих мыслей или чувств никаких. Из всех действующих лиц выгодно выделяются несколько человек, говорящих понятные слова, в том числе и ты… 1/I-48 г.»

Иван Романович внимательно следил за успехами дочери, но похвалой не баловал. «В том числе и ты…» Вот и все, но как много за этим стоит.

Первый значительный успех Татьяны Пельтцер – роль Лукерьи Похлебкиной в спектакле «Свадьба с приданым». Его сняли на пленку и пустили по кинотеатрам. В пьесе действовали молодые коммунисты и комсомольцы, велась борьба за урожай, а зрители почему-то полюбили картежницу и самогонщицу с ее куплетами:

Следом вышел «Солдат Иван Бровкин», и Пельтцер стала знаменитой. Но актриса поняла это не сразу, а благодаря случаю.

Труппа Театра сатиры отправилась в Германию обслуживать советские войска. На первом же КПП какой-то строгий майор начал придираться ко всяким мелочам. «Товарищ майор, мы же артистов везем!» Офицер обошел машину, заглянул в кузов и первое, что увидел – лицо Татьяны Пельтцер. Он мгновенно расплылся в улыбке: «Ой, кого я вижу! ТОВАРИЩ ПИЗНЕР!» С этой минуты Татьяна Ивановна поняла, что стала популярна.

Ее тут же окрестили «матерью русского солдата». Предложения от кинорежиссеров посыпались как из рога изобилия. Пельтцер получила звание заслуженной артистки и стала примой Театра сатиры.

Когда, много лет спустя, к ней заявился фотограф с просьбой поместить ее фото на рекламных сигаретах для заграницы, актриса философски заметила: «Милый, когда я была девочкой, то мечтала, чтобы мои портреты были на афишах и в витринах. А теперь… Можно и на сигаретах. Лишь бы не на туалетной бумаге».

* * *

Конец 60-х и начало 70-х в Театре сатиры были для Татьяны Ивановны победны и радостны. Тогда она часто повторяла фразу: «Я – счастливая старуха!» Она сыграла Прасковью в «Старой деве», мадам Ксидиас в «Интервенции», Марселину в «Безумном дне, или Женитьбе Фигаро», мамашу Кураж, фрекен Бок… Наконец, тетю Тони в фееричной постановке Марка Захарова и Александра Ширвиндта «Проснись и пой!», на которой хотелось бы остановиться подробнее, ведь это не только бенефисная роль, но и точка отсчета нового витка в творчестве Пельтцер.

В 1968 году в труппу Театра сатиры была принята большая группа выпускников Школы-студии МХАТ. Среди них – Нина Корниенко, которой сразу же посчастливилось сыграть Сюзанну в «Женитьбе Фигаро», а затем Каролу в «Проснись и пой!». Была она коренастой, крепкой, спортивной, по утрам занималась в группе биомеханики. С нею в спектакль приходили молодость и задор. И хотя Татьяна Пельтцер не занималась биомеханикой, ее природная живость, подвижность, увлеченность, пластичность и жизненный опыт закономерно выигрывали в соревновании с молодостью. Стремительные проходы тети Тони по сцене, феерические взлеты по лестницам, заразительный темперамент, танцы, песни создавали в зале атмосферу праздника. Не было ни малейшего напряжения, игры в поддавки. Были только безупречный комедийный стиль, вихрь эмоций, очаровательная раскованность и свобода. Надо было видеть глаза людей на этом милом, бесхитростном спектакле.