Выиграю твою жизнь - Елена Рахманина

Наконец он решил посмотреть в мою сторону. Возможно, притянутый моим настойчивым взглядом.

Поднял глаза и отвёл. Я переступала каблуками на месте, как едва родившийся телёнок.

У него будто случилось короткое замыкание. Небольшая задержка в передаче данных от зрительного нерва к мозгу.

С замиранием сердца я наблюдала, как медленно он вновь поднимает свои чёрные изогнутые ресницы.

В его глазах отражается сомнение. Он словно не поверил сам себе. Не поверил увиденному. Решил убедиться, что это ошибка. Галлюцинация.

И капля за каплей к нему наконец приходит понимание, что всё верно. Это я. И по мере осознания простой истины уровень бешенства растёт в нём в геометрической прогрессии. И если раньше мне казалось, что я не понимаю его эмоций. То сейчас они стали для меня очевидными.

В его взгляде было слишком много информации, которую мне стоит уяснить. Он меня не простит за эту оплошность. За прямое нарушение запрета, о котором он твердил столько раз.

Я труп.

Шамиль, как человек, перманентно держащий эмоции в узде, сорвался. Но лишь на короткий миг, едва заметный невооружённому взгляду. Я успела уловить, как его пальцы сомкнулись на бокале виски. Костяшки побелели. Почти услышала треск стекла. В последний момент он сдержался, расслабив руку.

Встреча с деловыми партнёрами, которые наверняка головорезы, не лучшее место показывать свои слабости. А потому я воочию наблюдаю за тем, как все эмоции стираются, словно ластиком.

– Какое симпатичное новое мясо, для меня отбирал?

Мой взгляд устремляется в сторону говорящего.

На миг теряюсь, не ожидая такой оценки. И вижу, что для него я действительно мясо. Даже не человек. Не существо, с которым следует считаться. Корова, которую ведут на бойню.

Мне он кажется ужасно старым. Уродливым. Обрюзгшим. Отталкивающую внешность не красил ни хорошо пошитый костюм, ни дорогие аксессуары. На вид ему лет шестьдесят. И гнилое нутро успело вылезти наружу. Отразилось в глазах, в глубоких морщинах на лбу, позволяющих определить основные эмоции. Злоба. Ненависть. Жадность.

Смотрю на Шамиля, который тоже принимается меня рассматривать. Будто видит впервые в жизни. От его внимания не укрывается ни одна деталь гардероба. Хотя я уверена, что он постоянно лицезрит эти платья на других девушках. Скользит ленивым взглядом, от которого мне хочется отступить назад. Обжигает до кровавых ожогов.

– А может, для меня, – слышу весёлый голос.

Кто-то ловит моё запястье, и я даже не понимаю, когда успеваю оказаться на мужских коленях.

Ладони вжимаются в грудь незнакомца. А глаза встречаются с глазами парня. Удивительно молодого для этой компании. Сколько ему? Лет двадцать пять?

Красавчик. Сильный, сухощавый. Высокий. Примерно одного роста с Шамилем. Только Шамиль шире в плечах. Мощнее.

Прядь тёмных волос падает на лоб парня, весёлые, шальные глаза рассматривают меня. Но чувствую, без особого интереса. Просто как очередную игрушку. Взгляд ласкает, но не согревает. Остаётся холодным. Расчётливым.

Он ловит прядь моих фальшивых волос, накручивая себе на указательный палец.

– Сколько ты стоишь, куколка? – губы парня расходятся в улыбке, но от этой улыбки мне дурно. Мне от всех, кто за столом, дурно. И я начинаю понимать, почему милашка так не хотела оказаться на моём месте.

Шамиль молчит, и меня посещает догадка, что его молчание – одна из форм наказания за непослушание. Но каким-то странным образом ощущаю его злость. Пусть даже он не показывает эмоций.

– Я не продаюсь, – отвечаю очевидное и начинаю трепыхаться, пытаясь вырваться из захвата.

Но его небрежные движения и худощавость очень обманчивы. Я сижу на нём как прибитая. Мужчины за столом похабно комментируют происходящее. Смеются над моей наивностью.

– Ты не знала, куколка? В этом месте можно купить кого угодно. Разве твой Хозяин тебе не рассказал? – одна бровь взлетает вверх, пока он строит удивление с искусственной досадой от моей необразованности.

Мысль ещё не успела сформироваться, как я перевела взгляд на мужчину. Хозяин. Продажа девушек. Потихоньку до меня начинает доходить нелегальная составляющая четвёртого этажа. По крайней мере, если вспомнить поведение той милашки, она ничего не имела против того, чтобы быть выкупленной на торгах. Но только не одним из мужчин за этим столом.

Я смотрю в глаза Шамиля, которые в полумраке кажутся чёрными, медленно холодея. Его лицо спокойное, но я знаю, о чём он думает.

«Ты меня ослушалась, Маугли».

«Накажешь?»

«Накажу».

– Не рассказывал, – тихо выдыхаю я, не отводя взгляда от Шамиля.

Руки парня, зафиксировавшего меня на своих коленях, медленно скользят по моему телу. Я напрягаюсь от чужих прикосновений. Выпрямляюсь в спине. Ладонь спускается с талии на бедро. Прекращаю дышать.

Нечто похожее я испытываю, когда меня случайно касаются в метро. Желание обернуться, влепить пощечину и забиться в угол, где никто не сможет дотянуться до моей задницы.

Только с чего бы? Ведь передо мной привлекательный молодой человек с таким лицом, на которое хотелось смотреть и мечтать о поцелуях. При иных обстоятельствах я думала бы именно об этом. Но моя голова занята фантазиями о других губах.

Возможно, это ощущение возникает от прожигающего взгляда Хозяина. Он скользит по моему телу, касается моей кожи и жжёт. Испепеляет.

Возникает желание тут же подняться с колен, принять душ, смыв с себя чужой запах, и только после этого оказаться с ним в одном помещении.

Чую, он не простит мне очередной выходки. Не в этот раз.

– Иди, куколка, взрослым нужно поговорить, – выпроваживает меня, напоследок шлёпая по жопе, заставляя ускориться.

Со всей расторопностью поковыляла прочь, что далось с трудом на этих брендовых ходулях. Мне хотелось убраться отсюда. Плевать на всё, я больше не подойду к тому столу.

За пару минут, пока я там находилась, меня облапали, раздели и изнасиловали. И всё глазами.

Передёрнула плечами от раздражения, приблизившись к администратору, что с усмешкой меня разглядывала. Всё шло по её плану.

– Ты не сказала, что вы тут торгуете живым товаром, – шиплю ей в лицо, как кошка, подхватившая бешенство. Готовая в любой момент вцепиться в неё и выколоть глаза.

Губы Тины медленно гнутся в подобие улыбки. Циничной, холодной. Человек, который взирает на тебя с таким выражением, без труда отдаст в расход. Только за что? Что я ей сделала? Мы виделись-то пару раз. Неужели всё из-за мужчины…

– Ты не спрашивала, посудомойка.

– Думаешь, я не признаюсь Хозяину, что ты утаила от меня некоторые сведения? – пробую прощупать болевые точки.