Цветок камалейника - Ольга Громыко

— Спорим?

— Хорош шутить!

— Если заметишь — я тебе свою рубашку отдам, а если нет… — ЭрТар разлил свой скваш по кружкам спутников, а опустевшую поставил на середину стола и ткнул в нее пальцем, — наполнишь мне ее вином!

Холоп нагло пощупал ткань залога, потом оттянул ворот и рассмотрел изнанку. Джай, уже немножко изучивший горца, понял, что его слегка изменившаяся ухмылка не сулит дотошному хаму ничего хорошего.

— Идет! — решился тот и, уже предвкушая, как пройдется по улице в обновке, снизошел до почти дружеского вопроса: — А вы кто будете?

— Разбойники, — охотно признался ЭрТар, отламывая кусок хлеба и запихивая в рот. — Г’хабим, р’хэжэм, в глаж даем. Надо? Недорого.

С полминуты разносчик недоуменно таращился на горца, потом презрительно рассмеялся:

— Как же, как же! Небось голодранцы оритские.

— Угу.

— На лето по селищам на заработки подались.

— Угу.

— Развелось вас, как крыс нетравленых. Тут местные-то еле с хлеба на воду перебиваются.

— Угу. Кстати, кружку я уже спер, — любезно сообщил горец, взглядом указывая на оставшийся от нее мокрый кружок.

Мужик аж подскочил, и не он один: Джай тоже постыдно проворонил момент кражи. ЭрТар торжественно вытащил кружку из-под стола (она как будто провалилась сквозь доску к охотнику на колени!) и поставил обратно. Разносчик грязно выругался и, с таким видом схватив ее за ручку, словно блудная посудина была его дочерью, застигнутой с горцем на сеновале, потащил прочь.

— Ну ты, мужик, и дура-а-ак… — проворчал ЭрТар ему в спину, снова принимаясь за как раз остывшую похлебку.

— Почему? — Джай поболтал в тарелке ложкой, и со дна действительно поднялось несколько картофельных очистков.

— Таким ложкам красная цена пять медяков за семерик. А кружка вина три стоит. Сам себя обокрал…

Похлебка оказалась неожиданно сытной и вкусной — если не разглядывать, что там плавает. Впрочем, все так проголодались, что просто не успели это сделать.

— А кота чем кормить будем? — вспомнил Джай, уже отставляя миску.

Корлисс не сводил с едоков глаз, тихонько бурча себе в усы, но открыто клянчить не пытался. Разве что одобрительно подмявкнул обережнику.

— Он сам себя накормит, еще лучше нас, — отмахнулся горец.

Едальня наконец заполнилась народом, причем вся сразу, как будто селищане собрались у входа, а потом уж вошли. Холоп притащил пару лавок с кухни, и все равно некоторым пришлось усесться на полу. Сомнительно, чтобы здесь всегда было так людно — видимо, местные явились поглазеть на пришлых, авось что интересное расскажут. Или напьются и драку затеют, тоже развлечение. На крайняк самим можно затеять, праздников-то давно не было.

Джай остро пожалел, что не может приподняться и привычно рявкнуть: «А ну, чего уставились? Хотите поглядеть, на что ваши налоги идут?!», после чего в помещении резко прибавлялось свежего воздуха.

Пока что селищане только присматривались к чужакам, маленькими глоточками потягивая скваш и болтая между собой. Холоп шмыгал между ними, как переносящая пыльцу сплетен пчелка.

— Какого… ты ему про разбойников ляпнул?! — сердито шепнул обережник. — Я чуть с лавки не упал!

— Не люблю врать, — ухмыльнулся горец, которого настроение толпы только радовало.

— Ври больше!

— Слушай, я ж не виноват, что у вас на равнине небритая, побитая и вооруженная до зубов компания вызывает какие-то странные подозрения! Зачем мне мучиться-доказывать, что мы честные люди, э? Это еще больше настораживает. А так он сам превосходно себя убедил. Ну и от кружечки отвлекся…

Принесенное ЭрТару вино на три бусины не тянуло — домашнее, смородиновое, — но все равно лучше скваша, особенно здешнего. Больше всего он смахивал на воду, которой сполоснули опустевшую бочку.

— Равнина… — проворчал обережник. — Это шутка такая, да?! По-моему, за весь день и трех выстрелов ровной земли не набралось.

— Хэй, скажешь тоже — пара кочек! Гуляй себе вверх-вниз, вверх-вниз… Настоящие горы — это когда вверх, вверх, вверх, а потом думаешь: ну и как я теперь спущусь?! — ЭрТар провел пальцем по дну миски, облизал его и задумчиво предложил: — Может, пойти еще что-нибудь попросить, э?

— Знаешь, куда твоя старуха нас пошлет?!

— Тогда мы действительно уйдем, и она лишится немалого барыша.

— Да Иггр с ней, мы уже перекусили. Погляди, сколько тут людей и как они на нас пялятся! Вдруг за наши головы объявили награду, и весть уже сюда дошла?!

— Йеры уверены, что мы до сих пор в Орите, — хрипловато подал голос жрец. Выпитый на пустой желудок скваш, сколь бы разведенным он ни был, ударил ему в голову. — И они не станут объявлять нас в общий розыск, это не та проблема, которой стоит делиться с чернью. Нам стоит опасаться только храмовников.

В едальне с каждой минутой становилось шумнее — народ выпил, закусил и возжаждал праздника с удвоенной силой. С подносами теперь шустрили две девчонки, намного приветливее и уж точно симпатичнее давешнего холопа.

— За счет заведения! — прощебетала одна из них, ставя перед горцем запотевший кувшин и миску с тонко наструганной и обжаренной в свином жиру картошкой.

— Видали? — ухмыльнулся ЭрТар. — Бабка сама знает свою выгоду!

— Однако мне кажется, — хмель обострил не то подозрительность, не то проницательность тваребожца, непрерывно обшаривающего едальню взглядом, — что нас приняли за других. И вот их-то как раз ищут.

Горец поперхнулся сквашем и собрался было возразить, но тут к столу как-то скованно, бочком приблизился дедок, преувеличенно налегающий на клюку (дабы совесть не позволила трем здоровым молодым лбам обидеть убогого).

— Темный в помощь, Светлый в кукиш, — вежливо прошепелявил он.

Парни удивленно переглянулись. Жрец продолжал в упор смотреть на дедка, не опуская кружку, но и не отхлебывая. Душевного равновесия это селищанину не прибавляло. Клюка мелко дрожала, словно пытаясь вырваться из рук и удрать куда подальше.

— А почему не наоборот? — осторожно спросил Джай.

— Так вы же эти… убивцы наемные, да?

Пауза затянулась. В ушах тоненько зазудела тишина: вся едальня, затаив дыхание, ждала ответа. Старуха и та приставила к уху воронку для переливания вина.

— Хэй, дарагой, зачэм так обижаеш’? — возмутился горец. — Кто тебе такой глюпост’ сказал, э?

По едальне прокатился слаженный вздох разочарования и одновременно облегчения. Дедок расправил плечи и перехватил клюку уже как прогулочную тросточку.

— Почему сразу «наемные»?! — продолжал разоряться «сорока». — Только ради удовольствия!

Из едальни снова выдуло весь шум.