Жених для ящерицы - Анна Яковлева

– Конечно он!

– Что ты, это не в характере Жукова. Арсений бы не стал заморачиваться, царапать, как ты выразился, крахмалом или лимоном. Он вообще не романтик, если хочешь знать.

– Витюша, романтик – это хлюпик и слабак. Я уверен, что это Жуков вертелся возле дома ночью. Спрашивается, что он здесь делал? Если романтик, то понятно: мечтал увидеть тебя. Если не романтик, а настоящий мужик – ждет меня сейчас на позиции с эсвэдэшкой.

– С чем? – прислушалась к непонятному слову я.

– Со снайперской винтовкой Драгунова. – От слов Тихомирова дохнуло холодом.

Я покачнулась – будто заглянула в земной разлом:

– Ну и шутки у тебя.

– Я это к чему? К тому, что Жукова исключать нельзя.

Мы уже полчаса целовались, медленно, как в беззвучном танго, смещаясь к порогу.

– Опаздываю, – время от времени вспоминала я.

– Вот возьму и не отпущу тебя.

– Отпусти, гражданин начальник, – хохмила я, хотя на самом деле сердце сладко ныло от Диминых слов.

Дима сгреб меня в охапку:

– Я буду держать тебя, а ты – меня.

– А если я держать не буду? Сбежишь?

– Если не будешь меня держать, я подумаю, что не нужен тебе. У нас, у мужчин, куча комплексов.

– Бедные. А как же ваша хваленая уверенность?

– Мы в себе уверены, а не в вас.

– Ты уверен в себе? – рассчитывая услышать, что в ближайших Димкиных планах любить меня до конца жизни, спросила я.

– Я уверен в себе.

Мы опять поцеловались, и я наконец выскочила из дома «на крыльях любви» – так, кажется, называется это глупейшее состояние эйфории.

Всю дорогу на ферму я гордилась собой: итак, четвертый пункт плана наконец преодолен! Соблазнение Короля состоялось и прошло так естественно, что заподозрить меня в умысле даже следователь Тихомиров не сможет.

Остается: зачать ребенка и расстаться с Королем.

Последний, шестой пункт требует переосмысления. Подумаю об этом на досуге.

Интересно, попаду я в число женщин, которые беременеют с одного раза, или Тихомирову придется задержаться в моей жизни? А если придется, то насколько?

Верка Рысакова, одетая с провокационным шиком, встречала макаронника в аэропорту: брюки на бедрах, красный ремень со стразами, красные туфли на платформе, майка. В просвете между майкой и брюками – умеренная, вполне аппетитная жировая складка. Сладкий, цветочный парфюм и два кило косметики – оружие массового поражения, а не заместитель руководителя администрации по финансовым вопросам Вера Николаевна Рысакова!

«Вот почему Гена такой затюканный», – увидев чиновницу, поняла я.

Хотя, наверное, я судила предвзято, потому что у Стефано от взгляда на Верку в зобу сперло дыхание. Видимо, Рысакова напоминала Стефано родные пейзажи.

Верка провела блиц-планерку:

– Ужин в «Багратионе», – размахивала шашкой Рысакова, – в восемнадцать ноль-ноль. Не опаздывай. Будем брать клиента.

Все отдавало дешевым фарсом, я поверить не могла, что Стефано решится сесть с нами за стол переговоров, если этот стол будет находиться за пределами кафе «Багратион».

Однако после нескольких часов, проведенных наедине с Рысаковой, Стефано, видимо, окончательно спятил, потому что все пошло, как обещала Верка.

Уже на следующий день мы подали документы на регистрацию совместного предприятия с умопомрачительным названием «Стефановера».

Пошаговые действия разрабатывала Верка, она же объявляла Стефано суммы взяток и официальных платежей. Стефано прошел испытания с достоинством, которое я даже не предполагала в нем.

Сарказм мой улетучился, когда Верка вручила пухлый конверт.

– Это за что? – глупо спросила я.

– Тебе лучше не знать.

– И все-таки?

– Это разница между фактом и вымыслом.

– Ты взяла с партнера больше, чем нужно?

– Нет. Просто для своих одни тарифы, для чужих – другие. Стефано – чужой, но ему ведь не обязательно это знать, правда?

С Веркой не поспоришь – она владела тайными знаниями, как пифия из храма Аполлона или адепт высшей магии.

Тарифы на различные комбинации подписей с печатями и без, имена чиновников и агентов влияния, слабые места системы – все подчинялось Верке.

Одно правило оставалось неукоснительным: Рысакова каждый день вынуждала Стефано покупать «джентльменский набор» (икра красная, черная, бутылка коньяку, шампанское, конфеты), складывала все это в пакет и, оставив партнера томиться под дверью кабинета очередного чиновника, исчезала в кабинете вместе с пакетом.

Выходила с пустыми руками, отправляла Стефано в гостиницу, возвращалась в кабинет к чиновнику и забирала пакет.

– Как ты это делаешь? – Я до этого не сталкивалась с таким циничным надувательством.

– Витольда! Нельзя быть такой наивной! – смеялась Веерка. – Вошла к Михаилу Алексеевичу (Петру Петровичу, Ивану Ивановичу) и попросила разрешения оставить пакет, ну якобы чтоб не таскаться с ним по кабинетам. Потом зашла и забрала.

– О-о! – округляла я глаза и рот.

Ракетно-зенитный комплекс «Гюрза» оказался рядом с Веркой детской игрушкой.

Благодаря Верке и коррупционным технологиям дела наши двигались стремительно.

ОАО «Стефановера» открыло счет в банке, арендовало офис и наняло бухгалтера. Двадцать га пахотной земли, с клеймом «деградированные», легли уставным капиталом в ОАО. Оборудование для молочного завода пока тоже считалось уставным, но Верка заверила меня, что она «с полпинка выведет активы» и я стану единоличной владелицей своей мечты (Верка была не в курсе моей настоящей, Большой мечты).

– У тебя нет знакомых химиков? – Тихомиров потянулся, как зверь после сна – всем телом.

Хорошенькое начало дня.

– Есть, конечно, в санстанции, на водоканале – пожалуй, все. А почему ты спрашиваешь?

– Подозреваю, что наш маньяк – химик, – неохотно произнес Дмитрий Сергеевич и сладко зевнул.

– Подозреваешь?

– Конечно, Витюша, я же следователь. – Тихомиров обнял меня, покачал в объятиях.

Мне ни о чем не хотелось говорить и думать – Димины объятия были моей колыбелью, началом всего. Какая разница – кто пишет мне письма, почему и для чего! Примерно так я и высказалась:

– На водоканале и в санстанции работают женщины. Других химиков не знаю. Все равно ему когда-нибудь надоест писать, и он перестанет.

– А возможен другой вариант: ему станет этого мало, и он захочет большего.

– Чего – большего? – От близости Тихомирова голова кружилась и отказывалась ясно мыслить.