Москвест - Андрей Жвалевский

Низко, утробно загудел басами колокол, и реальность подернулась мутью.

Миша и Маша стояли посреди шумной улицы большого торгового города. Светило солнце, отражаясь в куполах церквей, вкусно пахло выпечкой. Ни следа пожара, ни следа погромов.

Маша чуть не села на землю посреди мостовой, Миша с трудом отволок ее к стене дома. Минут десять просто молчали.

Вдруг Мишка взвился, вскочил как безумный, руками замахал.

— Что? — равнодушно спросила Маша.

— Библиотека! — страшным шепотом сказал Мишка.

— Где? — изумилась девочка.

— Аа-а-аа! — закричал Мишка. — Никто не знает!

Маша уже испугалась, что Миша повредился умом при переносе во времени, но он все-таки пояснил.

— Меня посол звал в царскую библиотеку!

— И что?

— А то! Это же была библиотека Ивана Грозного!.. И он мог мне показать, где она! А я отказался! Сам! Во дурак…

Этот всплеск истощил и Мишкины силы. Он привалился к стене рядом с Машей и прикрыл глаза.

Трудно сказать, сколько они так пролежали, но очнулись от вопроса:

— Сомлели, что ли?

Путешественники во времени подняли головы. Перед ними стоял человек странной наружности: высокий, плечистый, кафтан и сапоги ярко-красные, мохнатая шапка надвинута на самые брови.

— Да нет, — Маша старалась казаться бодрой, — все отлично. Просто передохнуть решили. А сейчас кто…

Мишка понял, что Маша решила спросить о теперешнем царе, и перебил ее:

— Мы с сестрой поспорили, добрый наш царь-государь или не очень. Как думаете?

Маша недоуменно покосилась на него, но Мишка и ухом не повел. Не хватало еще, чтобы эта неврастеничка снова с кем-нибудь сцепилась из-за царствующей особы.

— Грамотный вопрос, — странно ответил странный человек, — не в лоб, и узнать можете все, что нужно. Только не говорите «царь-государь», это из сказки какой-то. Говорите «царь-самодержец».

После чего сдвинул шапку на затылок и оказался Городовым.

— А мы уже решили, что вы нас бросили! — Маша хотела рассердиться на верзилу, но больше все-таки обрадовалась.

— Да вас уже и бросить не грех, — усмехнулся страж времени. — Обжились, глупостей не творите, на князей не бросаетесь…

— Да на них не особо бросишься, — вздохнул Мишка. — Их теперь увидеть — и то проблема. Отгородились от народа, понимаешь…

Городовой с улыбкой покачал головой, но ничего не сказал — только носом повел, будто вынюхивая.

Маша забеспокоилась:

— Вам опять пора?

Городовой коротко кивнул.

— Вы хоть скажите, — заторопился Мишка, — мы про уроки истории правильно угадали?

— Ага, — рассеянно ответил здоровяк, который теперь не только принюхивался, но и прислушивался. — Иначе время вас вперед не перекинуло бы.

— А кто сейчас царь? — задала Маша вопрос, который готовила с самого начала разговора. — Уже не Грозный?

— Сын его, — только и успел ответить Городовой, после чего исчез на полуслове.

— Сын… — тупо повторил Мишка. — Странно. Он же сына вроде убил?

Маша потерла лоб, припоминая. Она тоже помнила что-то такое…

— А! — обрадовалась она, выудив нужное воспоминание. — Ты про картину?

— Да. «Иван Грозный убивает своего сына».

Маша кивнула. В каком-то учебнике она видела эту репродукцию: безумные глаза царя-тирана и окровавленная голова царевича.

— Слушай, — Мишка снова начинал приходить в энергичное состояние духа, — а если это все-таки альтернативная история? И сына своего Грозный не убил…

— Мишка! — поморщилась Маша. — По-моему, вся история — альтернативная. В смысле… совсем не такая, как в учебнике. Но это все равно наша история. Просто мы ее раньше не знали.

— А, ну да, — ответил Мишка, который продолжал думать о своем. — У Грозного ведь могло быть два сына. Пошли!

Этот переход от слов к делу слегка сбил с толку, и только пройдя десяток шагов, она спохватилась:

— Куда пошли?

— К колокольных дел мастеру, конечно! Пойдем, по дороге все растолкую…

* * *

По версии Мишки, главное колдовство заключалось в колокольном звоне. Значит, надо найти колокольных дел мастера, разобраться, как колокола льют, — и воспользоваться «колокольным колдовством» на полную катушку. Маша спорить не стала, хотя ей теория эта показалась бредом чистой воды. После пережитого пожара и бунта она чувствовала себя выжатой как лимон.

Зато Мишка от шока оправился очень быстро. Он бойко завел разговор с несколькими прохожими, которые показались ему потолковее. И выведал не только, в какой стороне колокольная слобода, но и кто нынче на царском престоле.

— Федор Иоаннович! — гордо сообщил он Маше свое открытие. — Правда, говорят, что он так, пустое место. Молится — и все. Править боится, воевать не любит.

Хотя имя «Федор Иоаннович» Маше ничего не говорило, она сразу прониклась симпатией к царю, который не любит воевать.

— А правит за него его шурин, — Мишка задумался. — Слушай, а шурин — это кто?

— Родственник какой-то, — ответила Маша без особого энтузиазма.

— Короче, этот родственник… Борис, кажется… так он все за царя решает.

И тут они вышли на Красную площадь.

— О! Собор Василия Блаженного! — воскликнула Маша.

— Это получается, что при Грозном построили, да? — уточнил Мишка. — Надо же, такая мерзость была вокруг, а собор красивый.

— А по легенде его архитекторам потом глаза выкололи, — сказала Маша.

— В это верю! — согласился Мишка. — Хотя я уже не очень доверяю историческим легендам…

Ребята медленно шли через площадь, осматриваясь.

— Лобное место! А на месте ГУМа торговые ряды! — воскликнула Маша.