Заговорщики. Перед расплатой - Николай Шпанов

Когда это снится Швереру, он просыпается весь в поту: прежде, в 1944 году, ему и в голову не приходило, что сообщение, мимоходом сделанное им Гитлеру из простого желания выслужиться, по сути дела окажется доносом, роковым для нескольких тысяч человек, главным образом его сослуживцев генералов и офицеров. Быть может, события тех июльских дней и не были бы выжжены в памяти Шверера, как каленым железом, если бы не садистская выдумка Гитлера, приказавшего всем генералам, до которых не дотянулись щупальцы "особой комиссии 20.7.44" просмотреть фильм — отчет о казни главных участников заговора 20 июля. Гитлер строго наблюдал за тем, чтобы никто не улизнул от кровавого зрелища. Швереру пришлось увидеть на экране, как в подвал, похожий на лавку мясника, первым втащили генерал–полковника Эриха Геппнера. Шверер был уверен, что Геппнера привели в число заговорщиков отнюдь не принципиальные соображения, а скорее всего желание отомстить Гитлеру за жестокую обиду: еще в 1942 году Гитлер отрешил его от командования армией на русском фронте и предал военному суду за неисполнение приказа драться "до последнего солдата". Геппнер тогда отступил под натиском советских войск. Это стоило ему отставки Шверер готов был допустить, что инициаторы заговора могли поддеть Геппнера на крючок честолюбия и мести. Да, только это… И вот перед глазами Шверера ужасные кадры развязки.

Когда Геппнера привели на место казни, он, повидимому, не сразу осознал назначение больших железных крючьев, вбитых в стены подвала. Скованному по рукам, ему связали еще ноги. Два эсесовца подтащили его к стене и повернули лицом к зловеще торчащему крюку. Кажется, только тут Геппнер понял, что его ждет, — он стал биться в руках палачей. Но третий эсесовец, охватив его голову, с размаху насадил ее подбородком на крюк…

В этом месте фильма Швереру сделалось плохо, и он отвернулся от экрана. Но в демонстрационном зале тотчас раздался окрик Кальтенбруннера, посланного Гитлером, чтобы следить за впечатлением, какое казнь произведет на зрителей:

— Смотреть на экран!

Кальтенбруннер успел заметить попытку некоторых генералов закрыть глаза.

— Смотреть! — грубо орал он на весь зал.

Генералы смотрели. Смотрел Шверер. Он видел, как в подвал, где еще судорожно передергивалось на крюке тело Геппнера, шлепая по лужам его крови, вели старика, в котором не сразу можно было узнать генерал–фельдмаршала Вицлебена.

Боже правый! Неужели еще одна жизнь в уплату за неудовлетворенное честолюбие? Уж тут–то Шверер убежден: не беззаветная преданность родине сделала Вицлебена одним из руководителей заговора, а устранение от командования на Западе. Неужели и его?.. Неужто так ужасна участь, которой по счастливой случайности избежал сам Шверер?.. Бежать, бежать из зала!.. Но нет, взгляд Кальтенбруннера пригвождает его к креслу. Шверер не смеет даже опустить веки, он смотрит на Вицлебена: старый фельдмаршал в одних брюках. Вместо мундира на нем клочьями висят окровавленные остатки нижней рубашки, лицо представляет собою сплошной кровоподтек. Увидев то, что недавно было Геппнером, Вицлебен забился в руках палачей.

Здоровенные звероподобные эсесовцы подняли его, чтобы повесить рядом с Геппнером. Однако старик сопротивлялся так яростно, что палачи промахнулись. Железный крюк разорвал ему лицо и вошел в скулу под глазом. Но в приговоре Гитлера было сказано, что заговорщики должны быть повешены за подбородок. Поэтому воющего старика сняли с крюка и снова, на этот раз более тщательно, надели нижней челюстью.

Швереру потом рассказывали, что в этом месте первого просмотра, организованного для одного Гитлера, он швырнул чем–то в изображение Вицлебена на экране, затопал ногами и, брызжа пеной, завизжал:

— Так его, так его!..

По возвращении домой с этого просмотра Шверер долго возился в уборной. Ему было стыдно показать кому–нибудь свое белье. К тому же его долго, мучительно рвало. Перепуганная Эмма вызвала врачей…

С тех пор прошло четыре года, но стоило Швереру услышать или прочесть имя кого–либо из казненных, как поднималось ощущение тошноты и его начинал трясти озноб.

Но до сегодняшнего дня в этом деле с заговором 20 июля для Шверера оставалось кое–что непонятное. Как могло случиться, что некий группенфюрер СС Вильгельм Кроне, пытавшийся вовлечь его в это дело, остался цел? Как могло случиться, что этот Кроне, возложивший на него, Шверера, задачу изолировать Гитлера и Кейтеля в штабном бункере под Растенбургом, на случай, если фюрер не будет убит бомбой Штауфенберга, не только не был привлечен к ответу, но предстал перед Шверером в роли следователя страшной "особой комиссии 20.7.44"? Именно Кроне перепуганный Шверер назвал патера Августа Гаусса как лицо, сделавшее попытку протянуть к нему нить от католического крыла заговорщиков; именно этому Кроне генерал указал на доктора Зеегера, вступившего в сношения со Шверером от имени социал–демократов, желавших принять участие в заговоре. Но вместо того чтобы немедленно дать приказ об аресте всех этих лиц, Кроне заставил Шверера подписать обязательство под страхом немедленной смерти молчать обо всем, что он видел и слышал, обо всем, что сам говорил в "особой комиссии". Кто был этот Кроне — человек Гитлера, Гиммлера или еще кого–то, таинственного и более страшного, чем они оба?.. За что же расплатились своими жизнями Геппнер, Вицлебен, Штауфенберг и десятки других? Во имя чего были вынуждены покончить с собою Роммель, Фромм и еще многие — за ошибки свои или чужие? Не была ли эта смерть на крючьях и в тюремных дворах расплатой за то, что они не сумели осуществить запоздалую попытку вырвать власть из рук Гитлера? И во имя чего они добивались этой власти? Ради примирения с англо–американцами и обращения всей мощи объединенных сил Запада против коммунистического Востока, против ненавистной Швереру России? Правда ли это? Правда ли, что у заговорщиков была тайная договоренность с англо–американцами, что в случае замены гитлеровской шайки военным кабинетом союзники прекратят военные действия на Западе и даже помогут генеральскому правительству Германии оружием, продовольствием и деньгами для продолжения войны с Россией? Ведь если так, если американцы знали о заговоре, то логично было бы допустить, что они и содействовали его успеху. Значит, и генералы–заговорщики были не кем иным, как дурачками, таскавшими каштаны для американцев. Почему американцы снюхались с ними, а не с господами из Рура!.. Значит, американцы допустили крупный просчет с заговором 20 июля и заплатили за этот просчет чужими головами — головами немецких генералов! Сначала платили немецкой кровью за привод Гитлера, потом за попытку от него отделаться?!. Два дорогих просчета…

Шверер не уставал благодарить бога за то, что всевышний уберег его и от крючьев в подвале и от пули или петли в числе четырех тысяч девятисот восьмидесяти человек, казненных Гитлером по спискам "особой комиссии". Какое счастье, что Кроне предложил ему тогда только скромную задачу в Растенбурге, без каких бы то ни было гарантий на будущее! Обещай ему заговорщики командование Восточным фронтом или хотя бы руководство большой операцией против русских, и — кто знает? — устоял ли бы Шверер против такого соблазна? Не пошел ли бы и он против фюрера и не болтался ли бы и он на крюке рядом с Вицлебеном?..