Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— Чертовка! — верещал он, обеими ладонями закрыв лицо, где во всю щеку пылала ярко-красная отметина. — Она меня ударила! Вы это видели, мистер Дигби? Вы свидетель…

Но официант был так потрясен, что потерял дар речи. Не найдя в нем поддержки, Дерек оглянулся вокруг и вытянул осуждающий палец в сторону Клер.

— Эта чертова ведьма меня ударила!

Клер застыла на месте, как статуя, — она и сама была потрясена своим поступком. Прошло несколько секунд, прежде чем до нее дошло, что в зале воцарилась полная тишина и все до единого не отрываясь уставились на нее.

На плечо ей опустилась чья-то рука, она повернула голову и увидела рядом Ходди.

— Вам сейчас лучше уйти отсюда, — сказал он и осторожно повел ее к двери.

Как только они оказались на улице, Ходди озабоченно заглянул ей в лицо.

— Зачем вы это сделали? — спросил он — Ведь Дерек вас нарочно провоцировал.

— Я понимаю, но вы бы слышали, что он мне говорил…

— Я слышал, что он вам говорил. К несчастью, слышали и все остальные. Что, в конце концов, происходит, какая кошка пробежала между вами?

Утро выдалось туманное и серое: за окном, как и на душе, было мрачно. Клер подошла к окну. Площадка Нью-корт была пуста, только несколько воробьев прыгали по траве газона и порхали в ветвях растущего посередине дерева. Так и мысли ее теперь прыгали, то и дело возвращаясь к событиям вчерашнего вечера.

Когда они с Ходди вышли из трапезной, он предложил пообедать в своем любимом кафе. Там и поговорили. Клер клялась и божилась, что такого с ней никогда не бывало, что она умеет держать себя в руках… ну один раз было, конечно, но это не в счет… Да, она согласна, надо было прежде подумать и не поддаваться на провокации Дерека Гудмена. Она уже дважды попалась ему на удочку, ведь все это он проделывал нарочно, он и в первый раз водил ее за нос, но в этот раз все оказалось гораздо хуже: было много свидетелей, которые теперь небось считают, что она человек неуравновешенный, агрессивный и даже злой.

Одно очевидно: она вела себя в высшей степени недостойно своего звания. Да, он прав, что может быть хуже, чем ссора с дракой на виду у всех? И кому какое дело, что Дерек Гудмен заслужил, чтобы ему дали по морде? Клер спросила, может ли она надеяться на то, что, повинуясь неписаным английским традициям, все сделают вид, будто ничего не случилось?

Увы, Ходди твердо и однозначно ответил: нет. Если она хочет вернуть расположение преподавателей, придется принести формальное извинение магистру, а также вице-магистру. Просить прощения у Дерека Гудмена она отказывается наотрез? Что ж, это ее дело. Но всем остальным надо дать понять, что она понимает свою ошибку, что она об этом сожалеет, что впредь будет держать себя в руках и этого никогда больше не повторится.

Хорошо бы сейчас посоветоваться с Ходди, как лучше это все сформулировать. Но еще рано, он, наверное, спит… Позвонить ему она так и не решилась.

А пока надо привести в порядок спутанные мысли. Она надела теплый спортивный костюм, зашнуровала кроссовки, вышла из дому и затрусила в сторону Бэкса. Бегать по земляным или посыпанным гравием дорожкам вдоль реки, да и на велосипеде кататься — одно удовольствие. Особенно перед завтраком, когда здесь совсем тихо; она даже успела уже кое с кем познакомиться, с такими же, как она, энтузиастами ранних пробежек. Еще с Венеции Клер знала, что Эндрю тоже любит бегать по утрам, и теперь лелеяла слабую надежду увидеть его. Лучше уж встретиться с ним случайно, чем снова стоять у него под дверью.

Клер срезала путь через газон позади Нью-корт и повернула в сторону моста Тринити-бридж. Она собиралась пробежаться до Сент-Джон-колледжа, потом повернуть на юг, в сторону Куинс-колледжа, и, сделав круг, вернуться обратно в Тринити. Но вдруг впереди, там, где в Кем впадает небольшой ручеек, она увидала небольшую толпу. Несколько констеблей в форме оттесняли бегунов и велосипедистов от полицейской машины и черного фургона, который съехал с Куинс-роуд и стоял теперь прямо на траве газона. Задние двери фургона были распахнуты. Рядом лежал человек, и люди в одежде медперсонала укладывали его на носилки. Клер хотела рассмотреть получше, но мешали головы стоящих впереди, и ей мало что удалось увидеть. Должно быть, у кого-то стало плохо с сердцем или раззява-велосипедист сбил какого-нибудь бегуна. Что бы там ни было, дело, похоже, серьезное, судя по угрюмо насупленным лицам и молчанию зевак. Она вытянула шею, и, пока санитары поднимали носилки и заносили их в фургон, ей удалось разглядеть, что тело запаковано в синий нейлоновый мешок — в такой обычно кладут трупы. Действительно, дело серьезное. Санитары наконец сунули носилки в фургон, закрыли двери, и по толпе прошелестел тихий вздох.

Фургон отъехал, и тогда на другой стороне ручья Клер увидела Эндрю Кента. На нем тоже был спортивный костюм, и он разговаривал с хорошенькой блондинкой в черном плаще, черных джинсах и сапогах. Она была почти одного с ним роста, они стояли совсем близко друг к другу и разговаривали как старые и добрые друзья. Ей сразу вспомнились печальные события вчерашнего дня, но, как ни странно, в ней проснулись смутные собственнические чувства. Кто она такая, эта блондинка, и по какому праву она так по-приятельски разговаривает с ее Эндрю?

— Все, — провозгласил один из констеблей, — хватит тут всем толпиться, расходитесь. Смотреть больше не на что.

После нескольких неразборчивых возгласов протеста толпа постепенно стала рассасываться. И тут мимо Клер вперед протолкалась какая-то женщина в платье, наброшенном сверху на пижаму, и в высоких, до колен, резиновых сапогах. На бледном лице ее ярко выделялись покрасневшие глаза. Клер не сразу узнала ее.

— Доктор Беннет, — позвала она, быстро догнав ее. — Что произошло?

Элизабет остановилась и безучастно посмотрела на Клер. Но скоро в глазах ее замерцал тусклый огонек узнавания.

— Дерек Гудмен мертв, — сказала она.

12 ноября 1672 года,

Уайтхолл — рю де Варенн, Париж

Умоляю простить меня за долгое молчание; надеюсь, ты меня поймешь, приняв во внимание, что несколько недель я был полностью занят обязанностями на моей новой службе в качестве хранителя гардероба — должность эта стоила мне недешево, но, надеюсь, скоро возместит мне все мои труды и затраты.

Уже более месяца, как я вернулся в Уайтхолл, представляющий собой поистине жалкое зрелище. Уже началась долгая и сырая английская зима, и дворец, в котором мы все пребываем, нисколько ее не лучше. Поскольку ты не имела сомнительного удовольствия бывать в излюбленной резиденции нашего монарха, я должен описать тебе ее, не жалея красок: это беспорядочная путаница ни на что не похожих зданий, внутренних двориков и галерей, строившихся во время царствования разных королей; они не составляют единого ансамбля, не имеют стиля, а в эпоху междуцарствия пребывали в полном запустении. Из окна резиденции моего господина, лорда Арлингтона, где теперь нахожусь, открывается, по общему мнению, один из прекраснейших видов на постройки, окружающие главный двор, в частности, на относительно новое здание Банкетного дома, но как убого, как бедно все это смотрится по сравнению с дворцами короля Людовика, с их чистыми линиями и удивительной планировкой; даже охотничий домик в Версале из грубо отесанного камня, который сейчас перестраивается, кажется куда более роскошным, чем большинство строений Уайтхолла. И, тем не менее, это обстоятельство ни в коей мере не мешает процветать под его крышами интригам, взяточничеству и подкупу влиятельных лиц; за место под солнцем между придворными здесь идет борьба не на жизнь, а на смерть. Великое множество самого разного люда стремится быть поближе к королю, поскольку добиться богатства и влияния можно только там, где сосредоточена власть. Мое собственное жилье расположено в Скотленд-Ярде, на берегу реки, и состояние его таково, что я нешуточно начинаю тосковать по своей прежней берлоге в вашем прекрасном парижском доме. В Уайтхолле мои комнаты раз в году (и это еще слава богу) затопляет, в них стоит ужасная вонь, которой славятся воды Темзы, приправленная запахами, доносящимися из близлежащих кухонь.