Безмятежное зло - Яна Розова

О похищении внуков любящая дочь решила умолчать – мама не сможет помочь, да и какую помощь ожидать в сложившейся ситуации от женщины за шестьдесят? А выслушивать истерики не было сил. Малодушие Фени простиралось еще дальше: она упросила Наталью не говорить о случившимся и Владимиру Николаевичу. А почему не проведывают деда? Так уехали в Тулу на хоккейный турнир! А почему не звонят? Так глупая Фенька не сообразила подключить роуминг.

Она верила, что это ложь во спасение.

Кристина Петровна смотрела на Феню с заметным осуждением, пребывая в стандартной ханжеской ипостаси:

– Сашенька, почему ты думаешь, что Майя рассказывала мне о своих романах? Она же знала, что я не одобрю ее измены мужу! Спроси у подруг Майи…

– Какие подруги, мама? Ты же знаешь, что от Майи подруги бежали, как от холеры! Она только и делала, что поучала и воспитывала всех подряд, кто это выдержать мог? А тебе Майя с самого раннего детства доверяла. Ведь ты за полгода до меня знала о том, что она крутит с Валеркой, который в то время был моим мужем. Не так, скажешь?

Заметив, как призадумалась мама, Феня догадалась: она просчитывает – а не выгоднее ли сейчас дружить с младшей дочерью, раз уж Майя сидит в своей тюрьме? Саша на данный момент и есть семья Кристины Петровны. Саша может влиять на отца, на племянников, на разные события. Если с Сашей не дружить, то можно остаться в полном одиночестве, а этого Кристина Петровна боялась больше старости.

– Это все дела прошлые, – осторожно сказала она. – Ну, а про кавалеров Майи… Да, я вдруг вспомнила: был один. Отставной военный. Он у меня комнату снимал. Майя как-то приехала – как раз началось следствие по поводу этой пирамиды, куда ее втянули, – Кристина Петровна давным-давно убедила себя, что дочь не виновата, – Майе хотелось поговорить. А тут этот Иван Васильевич возник. Увидел Майю, достал бутылочку шампанского, мы посидели на кухне. Майя выпила немного, и ее прорвало – она рассказала про пирамиду…

– Про деньги что-нибудь говорила? – Резковато спросила Феня.

Мама поправила пепельно-седую прядь, упавшую на лоб.

– Нет, Майя не так воспитана – про деньги в светской беседе упоминать.

– Значит, у Майи случился роман с этим… военным?

– Иван Васильевич пошел ее провожать, вот и закрутилось. Потом Майя призналась, что он очень ее поддерживает. Валерка же осуждал Майю: как ты могла с жуликами связаться! Какая ты плохая и негодная! Какая же ты после этого мать! – Передразнила детектива его тёща. – Что он о жизни знает?! Ну, а потом… Когда Иван Васильевич сбежал, Майя приехала и стала ругать меня: как я могла подсунуть ей этого прохиндея! Но я-то тут причем? Я еще удивилась – почему эта история вообще случилась? Майю не бросают мужчины! Это она всех всегда бросала. И даже если бы ее бросил какой-нибудь кретин, она бы и слезинки не проронила! А тут Майя плачет из-за того, что Иван Васильевич уехал и ее с собой не взял! Ерунда какая-то!

Феня вспомнила слова Натальи: «Вор вора обокрал» и спросила:

– А куда он смылся?

Кристина Петровна чуть смутилась.

– Ну… я у него в комнате как-то была, а он вышел. И за кроватью… (тут челюсть советника брачного агентства отвисла) я нашла билет на самолет в какое-то место… забыла… Ме… Мо…

– Мале, – подсказала Феня. – Столица Мальдив.

– Точно, Мале, – откликнулась ее мама, заметно погрустнев.

Ей припомнилось последнее нежное свидание с квартирантом, его ласку и его исчезновение – моментальное и необратимое. И вот, почти такая же история повторилась со Славой и Сашей: Кристина Петровна считала, что встречается с ухажером дочери, но ничего не могла с собой поделать. А Славы нет уже несколько дней, и она не может ему дозвониться. Неужели и Слава вот также исчезнет из ее жизни, оставив о себе только одни воспоминания?

Она так глубоко погрузилась в свои раздумья, что не заметила, как ушла дочь.

Эксперты-химики, исследовавшие пробы еды из Васиного холодильника, пришли к выводу, что Вася и его семья получили по дозе мышьяка. Тане досталась доза небольшая, так как она, кормящая мать, придерживалась диеты. Валерочка пострадал еще меньше, потому что Таня, почувствовав себя нехорошо, сразу же перевела сына на искусственное вскармливание. А вот главе семьи досталось серьезно: Вася лежал в токсикологическом отделении больницы, истыканный иголками капельниц. Врачи именовали его ситуацию стабильно тяжелой.

Владимир Николаевич также оставался в больничной палате, а Валерка пребывал в состоянии комы.

Так Феня осталась одна в безвыходной ситуации: дети оставались в заложниках, а денег на их выкуп не было.

Илье было лет шесть, когда воспитательница сказала его маме, что у мальчика – комплекс старшего брата, то есть, повышенная ответственность. Так оно и было. Илья не помнил того времени, когда он не должен был заботиться о младших братьях, и это крупно отразилось на его характере и поведении.

Он привык присматривать за Данькой и Степкой. Всегда точно знал, где они шаблаются (как говорила когда-то бабуля Света, мама папы, умершая несколько лет назад), где глаза продают (а это выражение Илья услышал впервые от Кристины, бабушки, которую нельзя было звать бабушкой. Означало оно: рассматривают товары, не имя возможности их приобрести) и где трудятся в честь битой задницы (как именовал папа те подвиги сыновей, после которых ему приходилось браться за ремень). Держа братьев в поле зрения, Илье приходилось отвлекаться от своих собственных занятий и игр, но он никогда об этом не жалел: братья – важнее всего. А если бы его спросили: что для тебя, Илья, самое главное в жизни? – он ответил бы так, как его воспитывали: учеба, мое будущее и здоровье родителей. Но на самом деле, в глубине души он чувствовал, что братья – это и есть его учеба, будущее и даже здоровье родителей.

Взрослея старшим братом, Илья получал опыт куда более важный, нежели в школе. Он учился общаться, решать проблемы – свои и чужие, учился руководить, учился подчиняться обстоятельствам. В последние годы, когда семья осталась без матери, Илья освоил еще много разных умений и получил кучу навыков. Мало кто из его сверстников умел стирать белье в машинке, чуть ли не профессионально разбираясь в режимах и в моющих средствах. Мало кто умел печь пироги с покупным джемом, жарить рыбу или яичницу. А Илья умел и многое другое.

Сложнее всего было находить общий язык с училками пацанов после всех их шкодств и двоек, потому что обозленные училки требовали на расправу родителей, а мелкая жертва в лице старшего брата казалась им малозначительной. Илья же пытался избавлять папу от подобных утомительных забот превентивно и самостоятельно, потому что мальчишка зверски жалел отца. Он уже кое-что о взрослой жизни знал, значение слова «измена» понимал. При этом – не мог обвинять маму. В его представлении «измена» и «мама» никак не взаимодействовали, не пересекались. Поэтому старший брат старался не думать об этом вообще.