Ключ от проклятой комнаты - Анна Князева

– Сядь и все расскажи!

– Я плохо помню, – уклончиво начал Сергей. Он подошел к окну. – У меня до сих пор нет этому объяснения. Мне было чуть больше двенадцати.

Надя не видела его лица, но по особым вибрациям голоса поняла, что разговор будет нелегким.

– В нашей компании было несколько человек: Васька Реутов, Тишечкин, Юрка Малахов и я. Мы все жили в одной квартире, и если родители между собой собачились, нас это не касалось. Мы с ребятами хорошо ладили. – Сергей неуверенно кашлянул и, посмотрев на жену, продолжил: – В той комнате, про которую ты спросила, жил геолог… или нефтяник, уже не помню. Потом он женился. У них с женой родилась дочь. Ей было три года. Стояла жара. Мы с пацанами пошли на пруды купаться.

– Куда? – спросила Надя.

– На Красногвардейские пруды, – пояснил он.

– А разве там купаются?

– В то время купались. Значит, отправились мы на пруды. Тетя Нина пошла с нами и Юлю с собой взяла. Часа через полтора она засобиралась домой. То ли утюг забыла выключить, то ли еще что… В общем, попросила за Юлечкой присмотреть. Мы согласились, подумали, она скоро вернется. Сначала купались по очереди, чтобы не оставлять девчонку одну. Потом видим – она послушная, в воду не лезет, играет себе в траве… Меня послали за газировкой. Когда я вернулся, сразу заметил, что Юли нет. Все переполошились, нашли в воде ее туфельку, со страху стали нырять. Одна женщина сказала: похожая девочка в сквер убежала. Оказалось, в сквере ее нет. Зря только время потратили. Если б не та тетка!

– И все-таки что с Юлей случилось?

– Не знаю.

– А кто знает?

– Никто.

– Так не бывает, – Надя села в постели.

– Она утонула.

– Тело нашли?

– Не нашли.

– Значит, не утонула.

– Утонула, – повторил Сергей и направился к выходу из комнаты.

– Ты говоришь так, будто заставляешь себя в это поверить. Что было потом?

– Потом ее мать повесилась.

– Но ведь девочку еще могли бы найти.

– Тетя Нина считала, что ее не найдут. Она потеряла надежду.

– А отец Юли?

– Когда вернулся отец, все думали, он рехнется. А он просто пил.

– Иногда это спасает, – сказала Надя.

– Его это чуть не сгубило… – Сергей поморщился. – Хватит. Мне больно. Я мучился. Потом удалось все забыть. Теперь – снова. Кому это нужно?

– Кому-то нужно, – тихо сказала Надя. – Реутова убили. Неужели ты не понимаешь? Ты в опасности.

– Спустя тридцать лет? Это какой-то бред… – Сергей вышел из комнаты. Через минуту вернулся. – Тебя к телефону.

– Кто?

– Не знаю.

Надя встала с кровати и вышла в гостиную. Взяла трубку:

– Да… Кто это?

– Теперь ты счастлива? – Женщина зло рассмеялась.

– С кем я говорю?

– У твоего мужа в каждом отделе по бабе.

– Кто это? – Наде голос казался знакомым. – Кто со мной говорит?

– Кто-кто… Конь в пальто… Раскрой глаза, дура!

На следующий день в девять утра Лера сидела в приемной у Лобова.

– Вы здесь? – В приемную заглянула Галеева. – Леонид Нилыч занят. – В ее руке зазвонил телефон. – Извините… – Ирина вышла в коридор, но дверь не закрыла. – Да… – она заговорила грудным взволнованным голосом. – Я хочу тебя видеть… Почему? Опять? А мне наплевать. Все! – Галеева вернулась в приемную. – Простите…

В этот момент из кабинета выглянул Лобов:

– Заходите!

– Ни пуха вам, ни пера, – шепнула Ирина.

– К черту…

Лобов встретил Леру холодным, недовольным взглядом, молча указал ей на стул. Усевшись, она положила перед собой толстую тетрадь. Вид ежедневника доставил Лобову удовольствие. У него потеплели глаза, и он улыбнулся:

– Учитесь грамотно его заполнять. Между делом я говорю много полезного. Не ленитесь, записывайте.

Лера с готовностью взяла ручку.

– Не сейчас, – остановил ее Лобов. – Думаю, мы с вами сработаемся.

– Не сомневаюсь, – сказала Лера.

– И хорошо! – Он воодушевился. – Хорошо, что не сомневаетесь и говорите об этом в лоб. Замечательно, что готовы учиться. Большинство из тех, с кем я работаю, не умеют ни думать самостоятельно, ни усваивать чужие мысли. Это настоящие дебилы. Поэтому их ежедневники я называю дебильниками. – Он рассерженно сдвинул кресло. – Разжевываешь каждую мысль, разжевываешь. Требуешь: запиши! Но они и этого не умеют! Пассивные особи… Не могут ни-че-го!

Леонид Нилович поднялся с кресла, взъерошил рукой волосы:

– И таких в нашей стране, а особенно в Москве, большинство! Встал, почистил зубы – и снова уснул. Мозг дебилов спит круглосуточно! – Лобов исподволь наблюдал за реакцией Леры и, кажется, был доволен. – Мне нужны настоящие хозяева, а не специалисты с высшими образованиями. В институтах мало чему учат. В лучшем случае делают из людей сундуки. – Он прошелся по кабинету и обернулся. – Знаете, кто это? Это те, кто набит бесполезными знаниями. Сколько таких сундуков у нас перебывало… А если еще и несколько языков знают… У-у-у-уу… – он безнадежно махнул рукой. – Эти и вовсе гиблые люди. Ни на что не годятся. Поэтому в объявлениях по найму мы так и пишем: «с несколькими высшими образованиями и знанием больше одного иностранного языка не обращаться».

Лера расхохоталась. Вопреки уморительным рассуждениям Лобова, его мужское обаяние набирало силу. Его личность вырисовывалась со всей определенностью: неутомимый и изобретательный труженик-самоучка, постоянно приумножающий свой капитал. Против капитала Лера не возражала и к труду была готова, как новенький экскаватор.

Тем временем новый шеф обрел театральный запал. Он талантливо изображал своих оппонентов – бездельников, халявщиков, слабаков. Суждения о порядочности и милосердии, высказанные Лерой не к месту, наметили меж ними преграду, которая могла перерасти в Великую Китайскую стену.

– Порядочность… – задумчиво повторил Лобов. – Такого понятия в коммерции нет. Его придумала вшивая интеллигенция, чтобы оправдать свою бесполезность. Им, видите ли, порядочность мешает добиться успеха! – Он энергично взмахнул рукой. – Им стыдно выполнять неинтеллигентную работу! Им неудобно воевать с конкурентами! Они не могут лезть в окно, когда их выставляют за дверь! Они не способны навязывать другим свои идеи или чужие товары!

Усевшись в кресло, Леонид Нилович чуть поутих:

– И еще одно оправдание лентяям… – его лицо засветилось ехидством. – Грех! Вы, конечно, верите в бога? И в церковь небось ходите?