Ночной рейд - Клайв Касслер

— Еще немного пирога, мистер Питт? — спросила Анни Маджи.

— Очень соблазнительно, но нет, благодарю, — сказал Питт, поднимаясь. — Мне пора уходить. Должен успеть на самолет в аэропорт Кеннеди через несколько часов. Благодарю вас за гостеприимство.

— Перед тем, как вы уйдете, — сказал Маджи, — хочу показать вам кое-что интересное.

Скульптор поднялся с кресла и прошел к двери в дальней стене. Он открыл ее в темную комнату и исчез внутри. Через несколько мгновений вновь появился, держа в руках зажженную керосиновую лампу.

— Сюда, — сказал, приглашая Питта.

Питт вошел, его нос сразу распознал затхлые запахи старого дерева и кожи, образующиеся в результате взаимодействия с парами керосина, глаза разглядывали тени, дрожащие в мягком пламени лампы.

Он увидел, что интерьер комнаты оформлен в виде офиса, заставленного старинными предметами. В центре комнаты на полу стояла печь, дымоход был выведен непосредственно через крышу. В оранжевом свете виднелся сейф, стоявший в углу, дверь украшал рисунок крытой повозки в прерии.

Два письменных стола стояли у стены с окнами. Один из них — бюро с убирающейся крышкой и телефоном старой модели на столешнице, на втором, длинном и плоском, стоял шкаф с отделениями для бумаг. На краю перед стулом, отделанном кожей, с наклоняющейся назад спинкой, был телеграфный ключ, провода которого, загибаясь, уходили в потолок.

На стенах часы, плакат, рекламирующий передвижное развлекательное шоу Паркера и Шмидта, картина в раме с изображением перезрелой девицы с подносом в руках, уставленным бутылками пива, рекламирующим пивоварню Рупперта на 94-ой улице в городе Нью-Йорк, календарь страховой компании «Фини энд Кампени», датированный маем 1914 г.

— Офис Сэма Хардинга, — гордо сказал Маджи. — Я воссоздал его точно в таком виде, который у него был в день ограбления.

— Тогда ваш дом…

— Оригинальная станция Уэкетшира, — закончил Маджи.

— Фермер, у которого я купил эту недвижимость, использовал его как хранилище для кормов. Мы с Анни восстановили здание. Жаль, что ты не увидишь его при дневном освещении. Архитектура отличается ярко выраженными особенностями. Украшения по крыше, изящные изгибы. Восходит к тысяча восемьсот восьмидесятым годам.

— Вы проделали огромную работу по восстановлению, — польстил Питт Маджи.

— Да, у этого здания лучшая судьба, чем у большинства старых железнодорожных станций, — сказал Маджи. — Мы изменили только немногое. Ту часть, что раньше предназначалась для хранения грузов, превратили в спальни, наша гостиная — бывший зал ожидания.

— А обстановка оригинальная? — спросил Питт, дотрагиваясь до телеграфного ключа.

— В подавляющем большинстве. Бюро Хардинга стояло здесь, когда мы купили дом. Печку вытащили из груды мусора, Анни спасла сейф, нашла в магазине скобяных товаров в Селкирке. Но главный приз — вот это.

Маджи снял кожаный кожух, предохраняющий от пыли, под которым стояла шахматная доска. Фигуры, вырезанные вручную из черного дерева и березы, потрескались и потрепались с годами.

— Шахматы Хайрама Мичума, — объяснил Маджи. — Его вдова отдала их мне. Пулевое отверстие от выстрела Масси так и не залатано.

Питт молча изучал доску в течение какого-то времени. Затем посмотрел на темные окна.

— Почти ощущаешь их присутствие, — наконец сказал он.

— Часто сижу здесь в одиночестве, стараясь воспроизвести ту злосчастную ночь.

— Вы видите проносящийся мимо «Манхеттен лимитед»?

— Иногда, — мечтательно сказал Маджи. — Если моему воображению ничто не мешает…

Он остановился и подозрительно посмотрел на Питта.

— Странный вопрос. Почему вы задали его?

— Поезд-фантом, привидение, — ответил Питт. — Говорят, что он до сих пор совершает свой призрачный пробег по старому железнодорожному полотну.

— Долина Гудзона — плодородная почва для мифов, — усмехнулся Маджи. — Есть и те, кто утверждают, что видели даже всадника без головы, спаси Господи. То, что начинается с небылицы, быстро превращается в слухи. Приукрашенные временем и преувеличенные местным фольклором, слухи превращаются в полноправную легенду, выходящую за грань реальности. Явления поезда-фантома начались через несколько лет после разрушения моста. Некоторые верят, что «Манхеттен лимитед» никогда не сможет прийти в великое депо на небесах, пока не пересечет реку.

Питт рассмеялся:

— Мистер Маджи, вы великий скептик.

— А я и не отрицаю этого.

Питт посмотрел на часы.

— Мне пора.

Маджи проводил его, они пожали друг другу руки на старой станционной платформе.

— Я провел замечательный вечер, — сказал Питт. — Большое спасибо вам и вашей жене за гостеприимность.

— Мы также рады вашему визиту. Возвращайтесь к нам. Мне нравится беседовать о поездах.

Питт колебался.

— Существует одна вещь, которую вам стоит иметь в виду.

— Что же это?

— Легенды — забавная штука, — сказал Питт, взглядом ища глаза Маджи. — Как правило, они зарождаются из правды.

В лучах света от дома добродушное лицо немного помрачнело и стало задумчивым, не более. Затем Маджи уклончиво пожал плечами и закрыл дверь.

Даниэла Сарве тепло приветствовала премьера провинции Квебек Жюля Гуэррьера в коридоре больницы. Его сопровождали секретарь и Анри Вийон.

Гуэррьер расцеловал Даниэлу в обе щеки. Ему было далеко за семьдесят. Как премьер провинции, он также был лидером франкоязычной партии жителей Квебека.

— Замечательно, что я встретила тебя, Жюль, — сказала Даниэла.

— Старым глазам приятно видеть прекрасную женщину, — галантно ответил он.

— Шарль не может дождаться встречи с тобой.

— Как он чувствует себя?

— Врачи говорят, что у него всё хорошо. Но на процесс выздоровления потребуется много времени.

Сарве сидел, обложенный подушками, его кровать стояла около большого окна с видом на здание парламента. Сестра взяла их пальто и шляпы, затем они расположились в креслах и на диване вокруг кровати. Даниэла налила всем коньяк.

— Мне разрешили угостить всех посетителей коньяком, — сказал Сарве. — Но, к сожалению, алкоголь несовместим с моими лекарствами, поэтому я не могу присоединиться к вам.

— За твое быстрейшее выздоровление, — произнес тост Гуэррьер.

— За быстрейшее выздоровление, — поддержали остальные.

Гуэррьер поставил свой стакан на край стола.

— Для меня большая честь, что ты пожелал видеть меня, Шарль.