Длинная Серебряная Ложка - Кэрри Гринберг

— Меня всегда интересовало, какие у революционеров бывают последние слова? — его ухо защекотал вкрадчивый шепот. В тот же момент вампир убрал руку.

— Боже милосердный, — только и успел прошептать тюремщик. Горло его вспыхнуло болью, словно по нему полоснули раскаленной бритвой. Когда тело мужчины обмякло, вампир позволил ему упасть и перешагнул через него, как ребенок через надоевшую игрушку.

— Ты разочаровал меня, друг мой. Я-то надеялся, что ты споешь Марсельезу, — сказал Виктор, вытирая губы ладонью. Теплая кровь заливала счастливую линию его жизни.

— Дядюшка Поль! Что там у тебя… стряслось?

Из-за угла выбежал мальчишка лет пятнадцати, с рыжими волосами, все еще всклокоченными со сна. Тем не менее, даже спросонья он успел захватить с собой штык. Мальчик посмотрел на тело, бесформенной грудой лежавшее на полу, и перевел глаза на мужчину, который стоял рядом, сложив руки на груди. Незнакомец улыбнулся перемазанным кровью ртом. Подмастерье отшатнулся назад, но внезапно, охваченный какой-то непонятной решимостью, выставил перед собой штык и бросился на убийцу. Как это не прискорбно, умение обращаться с колющим оружием приходит с опытом. Острие штыка лишь оцарапало незнакомцу живот. Покачав головой, тот взял лезвие двумя пальцами и отвел его в сторону.

— Смотри, куда суешь эту штуку, мальчик. Лезвие может заржаветь, — мягко пожурил вампир.

Как зачарованный, мальчишка уставился в его глаза, зрачки в которых все расширялись и расширялись, пока ему не почудилось, будто он падает в колодец. Он даже услышал журчание где-то вдалеке. Потом стало совсем темно и холодно. А потом все закончилось.

Насытившись, Виктор бросил его рядом с первым телом и собирался уходить, как вдруг его внимание привлекла связка ключей на поясе у тюремщика. Вампир огляделся по сторонам. За этими дверями заживо гниют люди, которым отсюда одна дорога — на плаху. Он может их выпустить. Более того, он может вывести их за ворота! Никакая застава теперь не преграда. Если патрульные спросят про документы, он самолично нарисует себе пропуск, причем их же кровью. А за пределами Парижа узники могут бежать куда глаза глядят. Кому-нибудь да удастся спастись. Он поможет им! Он ведь знает, что они сейчас чувствуют.

И тут он понял, что на самом деле уже не знает. Более того, ему дела нет до их мелких страхов и страданий. И по ту сторону решетки, и по эту были всего-навсего люди. Прямоходящая еда с большим словарным запасом. Страшно подумать, что он когда-то был одним из них! Страшно и стыдно. Поморщившись, он развернулся и пошел прочь.

Сен-Жермен нетерпеливо прохаживался у входа в Консьержери. Наконец, дверь отворилась и из тюрьмы, насвистывая веселый мотивчик, вышел Виктор. Кровь струилась у него по всему телу. Как у новорожденного.

— Простите, что заставил себя ждать, — вежливо поклонился он.

Ни говоря ни слова, Мастер Вампиров протянул ему носовой платок…

* * *

Жонглируя подушкой, вампир возлежал на оттоманке, некогда зеленой, но сейчас настолько грязной, что его черные волосы почти сливались с обивкой. Своей позы он не изменил и когда в комнату вошел Сен-Жермен в сопровождении Виктора. Причем последний готов был поклясться, что где-то уже видел эту наглую рожу. Но где?

— Ага, прямо сейчас. Целых три раза. Делать мне больше нечего, как сматываться из Парижа. Мне из здесь неплохо неживется.

Сен-Жермен беспомощно огляделся по сторонам.

— Готье! Но гильотина!

— Как раз из-за нее, голубушки, я и остаюсь! Между прочим, я член Революционного Трибунала. А еще я помогаю ребятам искать бывших, — Виктор нахмурился, но Готье продолжал разглагольствовать. — На что аристократам нетронутая шея? Рано-или поздно ее поцарапают… лезвием! А к телам казненных никто не присматривается.

— И все таки ты должен уехать со всеми, Готье!

— А иначе? — весело спросил вампир. — Если не уеду, что тогда?

— Я сделаю тебе выговор и напишу замечание в табель!

Со всей французской галантностью вампир объяснил, куда Мастер может засунуть его табель.

Примерно через четверть секунды зрачки Готье разнесло от боли.

— Мы, вампиры, на самом деле большая, дружная семья, — ласково проговорил Виктор, наматывая его кудри себе на кулак, — а в таких семьях нет места ни угрозам, ни принуждению. Поэтому у тебя есть свободный выбор — или ты тотчас же извинишься, или я сниму с тебя скальп. Ммм?

— Да, — всхлипнул Готье.

— Что да?

— Первый вариант!

Виктор отпустил его волосы, и Готье шлепнулся на пол. Здравый смысл шепнул, что лучше и не подниматься.

— Простите.

— …господин, — подсказал виконт.

— Простите, господин! — выкрикнул вампир, но посмотрел при этом не на Сен-Жермена, а на его помощника.

— Извинения приняты. Три минуты на сборы.

Уже на улице, когда Сен-Жермен пришел в себя после увиденного, он довольно потер руки.

— Замечательно, Виктор! Я буду называть вас своим аспирантом!

— Лучше просто рабом.

— А разве это не одно и тоже? — захихикал бывший профессор.

Виктор кивнул. Пусть порадуется, в его возрасте полезны положительные эмоции. А он сам, конечно, не откажется сопровождать Мастера этой ночью. Во-первых, нельзя же не отблагодарить старика. А во-вторых, ему не терпелось лично встретиться с будущими поданными.

Подготовка к балу кипела. Все-таки Бал Вампиров — такая штука, которая может случиться в жизни лишь однажды. Чаще всего это как раз и есть то последнее, что вообще случается в жизни. Но обитатели замка старались сделать все от них зависящее, чтобы убить сразу двух зайцев: и провести бал, получив за него щедрое вознаграждение от Штайнберга, и выжить, что было даже сложнее чем содрать деньги с вампира-шотландца.

Уже вторую неделю Эвике прикладывала все силы, чтобы не убирать комнаты. Это стоило больших трудов работящей девушке, но она трудолюбиво не вытирала пыль, не полировала мебель, не смазывала дверные петли и даже не подметала коридоры. Всем известно, что вампиры превыше всего ценят старину. И вот наступил решающий этап — они вышли на финишную прямую. Уолтер, качаясь на шаткой стремянке, развешивал художественно сплетенную паутину (Эвике выдрессировала пауков так, что они даже научились плести герб фон Лютценземмернов). Сама же горничная добивалась от свечей приглушенного мистического света, однако свечи были куда упорнее пауков и дрессировке не поддавались. Граф подготавливал гостевые склепы, под которые пришлось переоборудовать давно пустующие подвалы. Гробов тоже хватит на всех.

А вот Гизела работала художественным критиком. Задумчиво наматывая на палец паутину, которой Уотлер с Эвике все утро декорировали комнаты, она торжественно ступала по коридору, пытаясь вжиться в вампирскую шкуру и понять, что они подумают, увидев это. Это представляло собой галерею парадных портретов рода фон Лютценземмерн, который уходил корнями в столь глубокое прошлое, что первый предок должен был быть изображен еще в темной пещере после охоты на мамонта.