Мария-Антуанетта. С трона на эшафот - Наталья Павлищева

У Марии-Терезии похолодело внутри от страшного воспоминания. Почему она не вспомнила пророчество, когда настаивала на этом браке?! Где были ее ум и ее память?! Астролог предрекал, что у родившейся девочки очень плохой гороскоп и если ее не воспитать и образовать должным образом, то будут проблемы, но главное – ее нельзя выдавать замуж за ровню и близко от дома, нужно далеко и за человека ниже статусом, иначе… Что он говорил про иначе?!

У матери волосы зашевелились на голове, астролог тогда твердил про отрубленную голову!

Она с трудом перевела дыхание, стараясь успокоить саму себя. Нет, нет, ничего страшного. Девочку обучили и воспитали вполне прилично, она добрая мать и жена, хорошо разбирается в том, что нужно женщине ее положения, не всем же, как матери, править страной, для этого есть короли. И замуж ее выдали довольно далеко, не оставили же в Австрии, как Кристину. И Людовик ей не слишком ровня, она младшая дочь в большой семье, в наследницы никак не годилась, а он дофин и стал королем.

Нет, она выполнила условия астролога, все будет в порядке. Как могут отрубить голову королеве? Марии Стюарт отрубили по воле английской королевы Елизаветы, но там совсем другой случай, они мешали друг дружке, а Антуан никому не мешает, корону получила по праву и немало за нее настрадалась. И замужество она выстрадала, и свою дочь тоже. Не все женщины сумеют сохранить себя в таком положении, в котором столько лет была Антуан. Нет, все должно быть в порядке. Должно…

Однако сердце все ныло, и чем больше убеждала себя Мария-Терезия, что пророчество астролога просто невозможно, ведь королевам не отрубают головы, если это и могло произойти, то только пока Антуан не взошла на престол, теперь ей никто не страшен, а родит сына, вообще станет недосягаема и для памфлетистов, тем больше верила предсказанию.

Жизнь показалась и вовсе невыносимой, хотелось помчаться в Версаль самой, прижать дочь к груди, защитить своего ребенка, пусть и взрослого, и в короне Франции, от всех бед, прошлых и будущих! Но что она могла? Только сидеть и ждать вестей, а еще мысленно наставлять и оберегать королеву Франции.

Это письмо было последним в их жизни.

Открытые окна все же сделали свое дело, императрица заработала воспаление легких. Пять дней она тяжело болела, усилилась и водянка, все распухло, в груди невыносимый жар… Мария-Терезия не желала, чтобы жившие с ней дочери Марианна, Елизавета и Кристина (Мими) видели ее страдания, потому потребовала, чтобы они удалились и даже потом не приходили на похороны. Она отказалась и от предложенного врачами снотворного:

– Я не боюсь смерти и хочу быть в сознании, когда она придет. Мне пора.

Мария-Терезия умерла 29 ноября 1780 года, так и не увидев столь желанного внука от Антуанетты.

В Версаль печальную весть привезли только через неделю. Прочитав известие, Людовик едва не рухнул сам. Он прекрасно помнил, как относилась к матери Антуанетта, и очень уважал это чувство, возможно, потому что сам был сиротой с детства. Король не представлял, как сообщить такое известие своей дорогой жене, видеть ее отчаяние слишком тяжело…

Людовик не мог просто передать королеве письмо, не мог отправить кого-то, а самого не несли ноги. Но, выйдя в галерею, он увидел аббата Вермона. Аббат так и был наставником Антуанетты еще с тех пор, как поинтересовался в Вене, кого из животных она предпочитает, и получил ответ: «Единорога». Королю никогда в голову не приходило поговорить с духовником своей супруги, он просто не замечал аббата. А теперь вдруг бросился к нему, словно к последней надежде.

Глядя на залившегося слезами короля, аббат Вермон и сам потерял дар речи:

– Что случилось, Ваше Величество?!

Людовик молча протянул ему письмо. Лицо Вермона вытянулось и на глазах тоже выступили слезы. Он уже много лет не видел императрицу, но не забыл эту замечательную женщину.

– Скажите Ее Величеству… умоляю… я не могу…

– Да, Ваше Величество, конечно. Я как раз спешу к королеве. Это такая утрата…

– Благодарю Вас! Я объявлю во Франции траур.

Для Марии-Антуанетты это было, конечно, ударом. Она знала, что мать больна, понимала, что долго императрица не проживет, но смерть дорогого человека, даже если понимаешь, что она скоро случится, все равно неожиданна и тяжела.

Людовик вошел в спальню, набычась. Он не знал, какими словами утешать жену, хотя ему было очень ее жалко. Антуанетта лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Муж присел рядом, кровать жалобно скрипнула под его массивным телом, несколько мгновений помолчал и вдруг тихонько погладил волосы жены. Так делал когда-то в детстве отец, если Антуан на кого-то сильно обижалась и плакала у себя в комнате. Мать редко утешала ее, считая, что все обиды нужно перебарывать самой, а вот отец приходил, садился рядом и тихонько гладил по голове. От этого становилось так тепло, и обида куда-то уходила сама.

Антуанетта сначала замерла, а потом вдруг уткнулась лицом в колени мужа и разревелась совсем. Окончательно растерявшийся Людовик все гладил и гладил ее волосы, пока не успокоилась. И вот эта пусть неуклюжая ласка была куда дороже всех остальных сочувствующих слов и витиеватых выражений соболезнования. Луи и брат Иосиф, вот два оставшихся ей дорогих человека. Дочь еще совсем мала, с сестрой Шарлоттой, с которой когда-то были так дружны, судьба совсем развела, она словно не простила мне своего неудачного замужества, хотя рожала одного ребенка за другим. Другие были куда более чужими.

– Маленькая моя девочка…

Луи назвал ее маленькой девочкой?! Антуанетта действительно свернулась калачиком и прижалась к мужу, словно ища у него защиты от этого жестокого мира.

Королева была очень благодарна мужу за настоящую поддержку в горе, они стали гораздо ближе друг другу. Оказалось, что неуклюжий, неловкий Людовик способен на куда более сильные и чистые чувства, чем, например, его младший брат красавец д’Артуа, соболезнования которого были высказаны в полном соответствии с этикетом, но душевностью и не пахли.

Я всегда чувствовал, что трон не принесет мне ни радости, ни даже простого удовлетворения сделанным. Власть не для меня. Если бы король Людовик позволил нам с Туанеттой уехать из Версаля или хотя бы назвал дофином кого-то из братьев… Мне кажется, что и Туанетта тоже готова к такому, желала бы.

Нет, пожалуй, желала раньше, теперь нет. Она купается во власти, чего не могу делать я. Но ее власть совсем другого рода, она царит над двором, на нее все время смотрят, ей подражают. Туанетта действительно первая дама королевства, и я рядом с ней неуклюжее приложение. Она не смогла бы без власти.

Хотя королева сильно изменилась после рождения особенно сына, стала мягче, из прежних увлечений остались только театр и музыка. Зато она очень любит наших детей, Туанетта прекрасная мать, к дочери строгая, но без ненужных запретов. Пожалуй, она лучшая мать, чем я отец, я бы избаловал обоих детей, а она воспитывает и делает это разумно.