Не притворяйся - Катерина Лазарева

Смотрю на него и вижу его задумчивый взгляд, словно сквозь куда-то вперёд уставляется, почти не мигая. Мы и шаги замедляем, хотя уже почти пришли. Ещё каких-то десятки метров.

– К чему это? – резко спрашиваю, потому что пауза немного затягивается и не похоже, что отец стремится её нарушить.

Хотя этот его выпад с изложением очевидных абстрактных вещей явно требует дополнения. Так себе предисловие, если хочется душу излить. Даже и думать не тянет, что он там имел в виду, что всё-таки любил маму и жалеет, что сдался, или что не было любви? Хотя и так понятно, что второе, но нафига об этом сейчас, как будто это оправдывает его поведение.

Дело ведь не в том, что он не любил маму. Злиться на это – тот ещё детский сад, Насте и мелкой такое в голову не приходило при родительском разводе. Не думаю, что отец не догоняет, из-за чего у нас с ним напряг. Так пусть уже к делу переходит.

Вопрос он явно слышал, даже кривую усмешку после него выдавил. Вот только до оградки маминой могилы мы доходим молча. И только когда уже внутри оказываемся, отец вздыхает, смотрит на меня и, наконец, неохотно выдавливает:

– Я не любил твою маму, – он мрачнеет, явно с трудом заставляя себя вести этот разговор. Да и я от него не в восторге, но, видимо, придётся пройти через это и прояснить всё, а не сразу претензии рубить. – Она была прекрасна… Я благодарен ей за многое, у нас было много замечательных моментов, у нас есть ты, но вот любви у нас не было.

Ну вот опять. Опять он про любовь втирает, будто осознав это, я должен и остальное всё понять. Ну не дурак же отец, чтобы считать, будто по-человечески и с душой себя вести можно только с теми, кого любишь, так зачем эту хрень гонит?

И это «у нас»…

Да мама ведь и сдалась потому, что взаимности не чувствовала. Перестала бороться за жизнь, ведь ею для неё стала семья. Вот что бывает, когда вовремя человека не отпускаешь, забыть о себе не даёшь. И сам бы в такое не поверил, бреднями слабых людей посчитал бы, но ведь воочию видел.

– Она тебя любила, – холодно говорю.

На остальное меня не хватает, но и не думаю, что нужны пояснения. Ведь чувствовал всё это время, что отец прекрасно понимает, что тут не так.

Он и сейчас улавливает, мнётся немного, но всё-таки продолжает свои рассуждения издалека. Пусть и после паузы и с небольшой неловкостью, но всё же изливает совсем не то, что я ожидал услышать.

– Мне было двадцать пять, когда мы познакомились. И ты сейчас, в свои двадцать, взрослее, чем я тогда. Я гнался за ощущениями, мне легко было вскружить голову, и я путал любовь со страстью. Ну а твоя мать… Мимо такой женщины сложно пройти. Я решил, что влюблён, но ведь витал в облаках. Я любил не её, а ощущения, которые она у меня вызывала, вот и вся разница. Период сближения всегда проживается ярче, а вот за ним уже наступает правда. И моя правда неизменно была в том, что я слишком растворялся в себе и праздном дурмане, чтобы разглядеть и оценить человека, который был рядом.

Офигительно. Нет, я, естественно, знал всё это и так, но скорее благодаря логической цепочке, которую в голове провёл. В любом случае, это было лишь на уровне догадок, хоть и довольно очевидных.

Но услышать это от отца, да ещё и сейчас, когда мы тут у могилы матери стоим…

Морщусь. Не знаю, чего я ждал, когда согласился сюда ехать. Какого-то долбанного чуда, которое мгновенно прошлое изменит и всё решит? Ведь принял уже реальность, нафига бередить.

– Хватит очевидных фактов, – пренебрежительно пресекаю его поток мыслей. – Думаешь, она этого не понимала? Или я?

Не похоже, что отец удивлён моему выпаду. Но смотрит настороженно, некоторое время на мне держит взгляд, а потом на могилу мамы переводит.

– Она отказывалась это принять, – глухо выдавливает. Тут же кривится от собственных слов и уже гораздо более оживлённо добавляет: – Не думай, я сейчас не пытаюсь винить её или переложить ответственность… Да я просто не имею на это права, это я должен был сделать тот шаг. Любящий человек не перестаёт надеяться. А когда есть ребёнок, всё ещё сложнее.

Надрыв в словах о развод слишком силён… Пробирает и меня, только вот не сочувствием к нему, нифига. Если всё это ему приходило в голову раньше, какого чёрта ничего не предпринял? Правда ждал, когда маму допечёт настолько, что какой бы любящей ни была, перестанет надеяться? Ну дождался.

Она ведь не держала его силой. Уверен, и отпустить смогла бы, если бы решил уйти.

– Сомневаюсь, что это настолько сложная мысль, что ты не смог допереть до неё раньше, – и рад бы сдержаннее, да только не получается.

Слишком много мы молчали. Слишком долго отец вокруг да около ходил. Впрочем, это вообще в его стиле, ведь и развестись не соизволил.

– Смог, конечно, – серьёзно отвечает он, снова не отреагировав на мой тон, словно мы тут просто по душам разговариваем. – Но мне была незнакома любовь на тот момент. Я вырос, и пришло понимание, что не стоит выставлять влечение, влюблённость или просто интерес за любовь. Но я начал думать, что её просто нет, вернее, что я не способен на это чувство. А если так, то почему бы и не сохранить семью?

А ведь отец мне всё это рассказывает, чтобы добиться понимания. Пытается себя оправдать в моих глазах, будто это реально может что-то изменить.

Меня окончательно прорывает. Больше даже не пытаюсь в себе держать.

– Офигенное у тебя представление о том, что значит сохранять семью. Да ты и разрушал её своим безучастным присутствием, – внутри всё кипит, молчать не могу, но говорю скорее безразлично.

Просто реально, что за долбанное лицемерие? Ладно без любви, фиг с этим, но если уж принял решение остаться – относись к другому, вроде как близкому тебе человеку хотя бы с вниманием и заботой, насколько можешь. Но нет, отец просто ночевал дома (и то далеко не всегда), ел, деньгами отмазывался. Так какая нахрен разница, где это делать? Отцом можно оставаться и не будучи мужем, вот Настин папа тому пример. И надо быть идиотом, чтобы не понимать, что мама не стала бы препятствовать нашему общению или типа того. А идиотом отец вроде как не был. Хоть не любил, но знал её.

Реально никогда не понимал сожительства ради сожительства. Страх помереть в одиночестве? Ну вот, например, мама именно так и умерла бы при живом муже, если бы меня не было рядом.

– Я старался сохранить, – повисшая пауза была слишком ощутима, а потому голос отца звучит слишком неровно и почти неестественно в могильной тишине. – Правда старался. Но не так уж просто делать это, когда и сам чувствуешь, что притворяешься, и жена это чувствует. В какой-то момент стало проще подпитываться на стороне, но это только всё испортило. Мешало чувство вины, вот и начал пропадать из дома.

Как же задолбало это нытьё. Да, блин, это мир такой дофига неправильный и жизнь несправедлива, а не мы отвечаем за свои поступки.

А ведь я считал, что отец искренне раскаивается и осознал всё, а он тут себя пытается выгородить.