Проклятый меч - Филип Гуден

Какое-то время я следовал за этой парой, соблюдая определенную дистанцию, и собственными глазами видел, как они исчезли за парадной дверью похожего на укрепленную крепость дворца. После этого я стал ждать. Ожидание оказалось невыносимо долгим. Когда колокол Марангона пробил в полдень двенадцать ударов, я взмок от пота, опасаясь, что что-то пошло не так. А когда еще один час прошел без каких бы то ни было результатов, я уже почти полностью уверился, что мой план с треском провалился. Я бесцельно блуждал по улицам Венеции, пока вновь не оказался в сумрачном помещении церкви Святого Грегорио. Там я уселся на скамью в самом дальнем конце и стал молиться, проклиная свое невезение и тот день, когда позволил уговорить себя на этот заговор. И тогда у меня возникла тысяча вопросов. Почему Паскуале Вальер так легкомысленно отказался от возможности укрепить свое положение? Почему изменил свое отношение к главным участникам выборов? Было ли это просто новое пари или какое-то более серьезное решение? В конце концов я сообразил, что все мои последние действия оказались не такими уж успешными, как мне представлялось ранее. Я слишком упрощал ситуацию, не понимая истинной сложности подобных операций. Я осознал, что с моей стороны было непростительной глупостью даже думать о возможности влиять на избрание нового дожа Венеции. Ну почему я не занялся каким-нибудь честным, надежным и достаточно прибыльным бизнесом? И вот теперь, сидя в церкви, снизошел даже до молитвы: «Господи, помоги мне в сей час. Только Тебе одному известно, что я сделал это из лучших побуждений. Правящие круги города больше не позволят развязать кровавую войну между партиями. И только Тебе известно, как нуждается Венеция в мире и спокойствии. Но если они разоблачат меня, то ни за что на свете не простят того, что я сделал».

Однако, повторяя про себя эти слова, я хорошо знал, что Бог вряд ли услышит мои лживые мольбы, с помощью которых я обычно обманывал своих инвесторов. Так что ответ на свою молитву я услышал не от Бога, а от человека в черном, который незаметно проскользнул в церковь и уселся позади меня. По исходившему от него запаху я догадался, что это главарь всех воров Алимпато. Я начал поворачивать к нему голову, но он остановил меня своим сиплым голосом:

— Нет, не поворачивайся ко мне. Я не хочу привлекать внимание. Просто скажи, зачем тебе понадобился этот парень.

Я попытался объяснить ему в двух словах сущность политической процедуры, не слишком уверенный, что он поймет меня:

— Человек, который руководит избранием нового дожа, выходит из базилики и останавливает на улице первого встречного мальчика. И именно этот парень должен вытянуть из избирательной урны бюллетень с именем нового дожа. А в урне находятся другие бюллетени, которые опустил туда сорок один выборщик. Нетрудно вычислить имена людей, оказавшихся в этом списке. Поэтому моя главная задача заключалась в том, чтобы из урны было вытащено не случайное имя, а вполне определенное. И как раз на этого человека я сделал ставку в своем пари. У парня в рукаве был листок бумаги с нужным именем, и я научил его, как сделать вид, будто он вынул его из урны. Все очень просто.

— Хм-м… оказалось, не все так просто. До меня уже дошли сведения, что мальчика отправили в тюрьму, а дело спустили на тормозах.

У меня все похолодело внутри, а в животе появилась тупая боль. Сейчас я боялся не только за себя, но и, в большей степени, за бедного Маламокко. Никому еще не удавалось выбраться из тюрьмы дожа целым и невредимым.

— Что случилось?

— Сейчас трудно сказать. Могу только повторить, что они решили не предавать огласке суть дела. Судя по всему, кто-то донес на тебя. Я слышал, что, когда бумагу вынули из урны, они открыли ее, пересчитали бюллетени и обнаружили то же количество, что и до начала голосования.

Меня поразила осведомленность Алимпато о событиях во Дворце дожей, всегда тайных и непостижимых для простых людей. Впрочем, возможно, именно поэтому он является таким удачливым главарем воровского мира. Я бы сам не отказался иметь надежного осведомителя в этих кругах. Я стал умолять его рассказать мне в деталях, что именно пошло не так. Его слова заставили меня еще больше похолодеть от панического страха.

— Джулиани, тебя предали, и они все знают. Но это еще не самое страшное. Доменико Лазари был найден мертвым, и все подозрения падают на тебя.

Лазари? Какое отношение я имею к смерти Лазари, а его смерть — к фальсификации выборов? Мои мозги отказывались переварить этот безумный поток событий.

— Джулиани, они говорят, что Лазари являлся частью преступного заговора, а ты убрал его, когда этот заговор был раскрыт. Просто чтобы спасти свою шкуру.

Позади послышался скрип скамьи, словно Алимпато пытался отодвинуться от меня как можно дальше. И я не мог упрекнуть его за это. Однако он сделал еще одно, на этот раз последнее, предупреждение:

— Все, что произошло раньше, сейчас не имеет никакого значения. Игра провалилась, а синьоры уже идут по твоим следам. Советую тебе как можно быстрее уносить ноги, пока еще не поздно. Лично я намерен поступить именно так.

Значит, весь мой хитроумный план разлетелся на куски, будто наполненная порохом бочка во внутреннем дворе Арсенала, а за мной среди белого дня начали охотиться синьоры — «властелины ночи». Я быстро повернулся на скамье, но увидел лишь, как Алимпато в черной накидке быстро идет по центральному проходу к выходу. Я перекрестился в последней надежде привлечь Господа Бога на свою сторону и опрометью выскочил на яркое солнце венецианского вечера. Задержавшись немного на пороге церкви, я лихорадочно искал наилучший выход из создавшегося положения.

А лучшим выходом для меня было как можно скорее добраться до болотистых пустошей на севере островной республики. Но я был заперт в ловушке южной части Большого канала, со всех сторон окруженной водой. Единственным сухопутным проходом отсюда был понтонный мост Риальто, расположенный в самом центре этой коварной петли. Но воспользоваться этим мостом я не мог, поскольку он находился слишком далеко, и к тому же «властелины ночи» уже наверняка выставили на нем полицейские посты. К счастью, имелось немало других путей для пересечения Большого канала, но все они были связаны с переправочными лодками.

Я побежал вдоль берега на южную оконечность острова Пунта делла Догана, но через несколько минут меня настиг чей-то громкий крик:

— Николо Джулиани, игра окончена!

Оглянувшись через плечо, я увидел чернобрового напыщенного человека с густой бородой. Это был Лоренцо Градениго, которого я знал с детства как отчаянного задиру. Он быстро приближался ко мне, а я искал путь к бегству. Подойдя почти вплотную, Лоренцо ткнул толстым пальцем в мою накидку:

— Посмотри, убийца, на засохшие пятна крови!

Я вспомнил пьянку, во время которой порезал руку своим мечом. Но сейчас у меня не осталось времени объяснять, что это было давно, да и кровь моя. Я ударил его кулаком по лицу, и моя одежда покрылась уже свежими пятнами крови. Он отпрянул, прикрываясь руками, а я бросился наутек, успев заметить неподалеку полдюжины синьоров, гнавшихся за мной с обнаженными, сверкающими на солнце мечами.