Леди Сьюзан - Джейн Остин

Сцена переносится в «Солнце»…

Входят Хлоя и Хор деревенских парней

Хлоя: Где я? В Хаунслоу… Куда я еду? В Лондон… Зачем? Чтобы выйти замуж… За кого? За Стрефона. Кто он? Юноша. Тогда я спою песенку.

Песенка:

В город я еду, А когда приеду, Со Стрефоном обвенчаюсь И никогда в том не раскаюсь.

Хор: Обвенчаюсь, обвенчаюсь, никогда в том не раскаюсь.

Входит Кухарка

Кухарка: Вот меню.

Хлоя (читает): Две утки, баранья нога, протухшая куропатка, торт… Я возьму баранью ногу и куропатку. (Кухарка уходит.) А теперь я спою еще одну песенку.

Песенка:

Когда много ешь в обед, Лучше для фигуры нет. Где же, где же мой Стрефон? Птицу должен резать он: Вдруг мясо жесткое у ней?

Хор: Жесткое, жесткое, жесткое, птицу должен резать он: вдруг мясо жесткое у ней?

Хор и Хлоя уходят.

Сцена переносится внутрь «Льва».

Входят Стрефон и Форейтор

Стрефон: Ты привез меня из Стейнза в это место, откуда я намерен отправиться в столицу, чтобы жениться на Хлое. Сколько я тебе должен?

Форейтор: Восемнадцать пенсов.

Стрефон: Увы, друг мой, у меня с собой лишь одна фальшивая гинея, на которую я надеюсь обеспечить себе жизнь в столице. Но я могу оставить тебе в залог письмо без адреса, которое я получил от Хлои.

Форейтор: Сэр, я принимаю ваше предложение.

Конец первого действия

Письмо от юной леди,

чьи чувства, будучи слишком сильными, чтобы не помешать правильности суждений, вынудили ее совершить ряд ошибок, которые ее сердце не одобрило.

Много случалось тревог и злоключений в моей жизни, драгоценная Эллинор, и единственное утешение, способное смягчить их горечь, состоит в том, что, тщательным образом изучив свое поведение, я убедилась, что целиком и полностью заслужила их. В очень юном возрасте я убила отца, после – мать, а вот теперь собираюсь убить сестру. Я столь часто переходила из одной веры в другую, что на данный момент уже и не знаю, к какой принадлежу. Последние двенадцать лет я выступала в качестве лжесвидетеля на всех открытых судебных процессах и подделала собственное завещание. Говоря коротко, вряд ли найдется преступление, которого бы я не совершала… Но теперь я намерена исправиться. За мной уже некоторое время ухаживает полковник Мартин из конно-гвардейского полка, и через несколько дней мы должны пожениться. Поскольку в этих ухаживаниях присутствует нечто исключительное, я поведаю Вам подробности. Полковник Мартин – второй сын покойного сэра Джона Мартина, умершего немыслимо богатым, но трем своим младшим детям он завещал всего лишь по сто тысяч фунтов каждому, а основную часть состояния, то есть порядка восьми миллионов фунтов, – сэру Томасу. На это жалкое вспомоществование полковник более или менее удовлетворительно прожил почти четыре месяца, но затем он вбил себе в голову, что непременно отберет остальное состояние у старшего брата. Появилось новое, поддельное завещание, и полковник предъявил его в суде. Однако никто, кроме самого полковника, не соглашался утверждать под присягой, что оно настоящее, а он клялся так усердно, что никто ему не поверил. В это время я совершенно случайно проходила мимо дверей суда, и судья попросил меня войти, заявив полковнику, что я – дама, готовая подтвердить что угодно во благо справедливости, после чего посоветовал ему обратиться ко мне за помощью. Таким образом, вскоре дело было улажено. Мы с полковником показали под присягой, что завещание настоящее, и сэр Томас вынужден был отказаться от богатства, полученного нечестным путем. В благодарность полковник на следующий день уже ждал меня с предложением руки… А теперь я намерена убить свою сестру.

Всегда Ваша

Анна Паркер.

Прогулка по Уэльсу – из письма юной леди

Дорогая Клара,

Я уже так давно брожу по полям, что до сих пор не в моей власти было найти минутку и поблагодарить Вас за письмо… Мы покинули свой милый дом в понедельник, месяц назад, и отправились на прогулку по Уэльсу – это княжество, граничащее с Англией, давшее титул принцу Уэльскому. Мы отдали предпочтение путешествию верхом: матушка ехала на своем любимом пони, а мы с Фанни шли рядом с ней, точнее, бежали, ведь матушка так любит быстро скакать, что постоянно пускала пони галопом. Не сомневайтесь, мы порядком вспотели, пока добрались наконец до места привала. Фанни сделала много зарисовок окружающего пейзажа, и они прекрасны, хотя, возможно, и не так точно соответствуют действительности, как хотелось бы, поскольку рисовала она на бегу. Вы бы поразились, увидев, какое количество туфель мы стоптали за время прогулки! Мы решили хорошенько запастись обувью, и потому каждая взяла с собой еще одну пару, помимо той, в которой была. Однако в Кармартене нам пришлось менять набойки на обеих парах; а позже, когда они стерлись почти до дыр, матушка была столь любезна, что одолжила нам пару синих атласных домашних туфель: мы взяли по одной туфле и, прелестно подпрыгивая на одной ножке, доскакали до дома из самого Херефорда…

Остаюсь Вашей любящей

Элизабет Джонсон.

Басня

Некий джентльмен, чью фамилию я раскрывать не стану, пару лет назад купил скромный коттедж в Пембрукшире. Совершить сей дерзкий поступок ему посоветовал его старший брат, пообещавший обставить две комнаты и кладовку при условии, что он выберет маленький домик на границе обширного леса, милях в трех от моря. Вильгельминус с радостью принял сие предложение и некоторое время предавался поискам такого уединенного жилища, пока однажды утром не понял, что поиски его завершились, когда увидел в газете следующее объявление:

«Сдается внаем прелестный коттедж на границе обширного леса, приблизительно в трех милях от моря. Уже меблирован, кроме двух комнат и кладовки».

Пришедший в восторг Вильгельминус немедленно помчался к брату и показал ему объявление. Робертус поздравил его, дал ему свой экипаж, и его брат отправился вступать во владение коттеджем. Проехав три дня и шесть ночей без остановки, они добрались до леса, ступили на тропинку, идущую вниз тормашками по крутому холму, по которому беспорядочно стекало с десяток ручьев, – и через каких-нибудь полчаса достигли коттеджа. Вильгельминус высадился и стал стучать в дверь; стучал он долго, но, не получив никакого ответа и не слыша ни звука внутри, отворил дверь, запертую на одну только деревянную задвижку, и вошел в комнатку, сразу догадавшись, что это одна из двух, оставшихся без обстановки. Из нее он прошел в такую же пустую кладовку. Несколько ступенек, выходящих из нее, провели его в комнату этажом выше, не менее бедно меблированную, – и тут он обнаружил, что эти апартаменты составляют все пространство дома. Однако открытие это ничуть не огорчило Вильгельминуса, так как он утешился мыслью о том, что самому ему за мебель платить ничего не придется… Он тут же вернулся к брату, и тот на следующий же день провел его по всем магазинам в городе и купил все, что нужно, чтобы обставить две комнаты и кладовку. Через несколько дней дело было сделано, и Вильгельминус вернулся, дабы вступить во владение своим коттеджем. Его сопровождал Робертус вместе со своей дамой, приветливой Сесилией, и двумя ее прелестными сестрами, Арабеллой и Мариной, – к последней Вильгельминус испытывал нежные чувства, а также с большим количеством спутников. Обычный человек, вероятно, оконфузился бы, пытаясь разместить такую большую компанию, но Вильгельминус, проявляя замечательное хладнокровие, приказал немедленно воздвигнуть два элегантных шатра на полянке в лесу, подходящем к самому дому. Конструкция их была одновременно простой и благородной: пара старых одеял, каждое из которых поддерживали четыре палки, послужили поразительным доказательством архитектурного вкуса и легкости в преодолении трудностей, которые были лишь некоторыми из поразительных достоинств Вильгельминуса.