Увидимся в Аду - Арина Холина

— Давайте ее окунем, — предложила Маша.

— Куда? — удивилась девушка-гример.

— В озеро, — ответила Маша. — Пусть протрезвеет. Я тебе как специалист говорю: водичка — самое то.

В это время Наташа затянула:

— Настали дни веселые-е-е…

И полезла к искусанному оператору целоваться.

— Н-да… — поморщилась гримерша. — Давайте кунать.

Кое-как дотащив Наташу до берега, они размахнулись и бросили ее в воду. Та захлебнулась, затрепыхалась, но через секунду всплыла, отфыркиваясь, встала на ноги и принялась так честить всех своих подчиненных, что сомнений ни у кого не оставалась — она протрезвела.

Маша на всякий случай бросила в кусты пустую ампулу.

Она одна знала, кто незаметно, протянув руку к тарелке с хлебом, выплеснул Наташе в рюмку замечательное средство, от которого человек пьянеет с первой рюмки. И очень не хотела, чтобы хоть кто-нибудь догадался или заподозрил ее в сопричастности к Наташиному буйству.

Но как она ни старалась, у Наташи сомнений не было — ей просто некого было больше подозревать.

15 мая, 18.20

Домой Маша ввалилась злая, голодная, уставшая… Только залезла в душ, услышала телефон, но подходить не стала. Понадеялась, что не забыла включить автоответчик. Когда Маша наконец вышла из ванной и нажала кнопку «Сообщения», то в первый момент даже вздрогнула от удивления.

— Привет, это Марат, — услышала она знакомый насмешливый голос.

Почему-то Маша не ожидала, что Марат будет звонить по телефону, да еще и оставлять сообщения. Ей казалось, что на стене появится рука и кровью напишет послание либо разразится гроза и молнии сложатся в затейливую надпись… Что-то в этом роде… Обозвав себя фантазеркой, Маша еще раз прокрутила запись.

— Привет, это Марат, — повторил голос. — Мне нужно с тобой поговорить. Есть дело. Суши голову и быстро ко мне.

Маша беспокойно вытерлась, оделась и с влажной головой выбежала из дома.

Марат ждал ее в гостиной. Он был одет на выход — строго, красиво и дорого. Коричневый костюм, синяя с белым кенгурушка (на днях Маша видела эту самую рубашку в «Ле Форме» — она была от Москино и стоила неприлично много) и неприхотливые ботинки — только владельцы таких ботинок знают, что пара стоит не меньше двух тысяч долларов.

— Ну что? — с неприятной ухмылкой поинтересовался Марат. — Пакостим по мелочи?

Маша досадливо отвернулась и промолчала.

— Значит, так! — Взгляд у Марата был тяжелый. — Живет на свете, а точнее, в городе Москве, на Патриарших прудах, некий Дмитрий Полонский, деловой человек. Пятьдесят восемь лет. Женат, имеет сына и дочь. Три года болел раком печени, но заботливые родственники положили все силы на то, чтобы вылечить его, и — о чудо! — с издевкой воскликнул Марат. — Вылечили! Уважаемый Дмитрий здоров, хоть и слаб.

Он помолчал некоторое время, а Маша нарочно не задавала вопросов, чтобы не идти у Марата на поводу. Наконец он наклонился к ней и, глядя прямо в глаза, вкрадчиво произнес:

— Ты сегодня ночью, ровно в два часа, проникнешь к нему в спальню, добавишь в стакан воды вот это… — Он протянул Маше коробочку, открыл ее и показал темно-вишневый кристаллик. — Через пять минут он проснется, выпьет воду, а через минуту умрет. Ты проверишь пульс, убедишься в его смерти и тихо удалишься.

— А от чего он умрет? — еще не осознав, что все это должно произойти с ней, полюбопытствовала Маша.

— От инфаркта.

— А зачем это? — тупо спросила Маша.

— Я могу тебе и не говорить… — Марат насмешливо оглядел Машу. — Но скажу. Чтобы ты поняла свою ответственность. У любого человека есть свой срок годности.

— Срок чего? — возмутилась Наташа.

— Тсс… — Марат поднес палец к губам. — Срок, когда то, что отпущено Богом, на исходе. Его душа устает от земных юдолей, — не без сарказма сообщил Марат. — Тогда человек начинает жить вхолостую, не совершая ничего, что могло бы повлиять на окружающий мир. Он, как говорится, коптит небо. Три года, что Полонский болел, и он, и родственники цеплялись за жизнь, не имеющую более смысла.

— И только поэтому он должен умереть? — с ненавистью спросила Маша. — А как же его семья? Для них ведь это будет ударом!

— Не будет, — ухмыльнулся Марат. — Они очень быстро успокоятся, разделывая на части его квартиру и банковский счет. Он давно уже превратился в воспоминание. Поверь.

— Значит, я должна его убить? — Маша наклонила голову и уставилась на свои туфли.

— Нет. — Марат взял ее за руку и положил в ладошку коробку с отравой. — Ты должна остановить его жизнь на Земле.

— Это жестоко! — Маша подняла голову и взглянула на Марата.

— Не твое дело! — Он встал и, не прощаясь, вышел.

15 мая, 20.10

Они с Игорем хорошо сидели в итальянском ресторане. Наташа до сих пор удивлялась тому, как много разной еды можно попробовать в одном городе. Китайская, итальянская,

французская, японская, мексиканская, югославская, грузинская кухни были представлены во всем многообразии.

Наташа с трудом припоминала, что она ела двести лет назад. Дичь. Луковый суп. Пироги. Мясо. Ни о какой свинине с бамбуком или курице в арахисе, или суши с авокадо и крабами, или пасте болонезе, или бурито с острейшим соусом, или салате «Цезарь» она и не мечтала. А сейчас можно спуститься в метро и съесть бурито за сорок рублей, или пойти в ресторан и заказать отличное фахитос за двенадцать долларов, или попросить шеф-повара пофантазировать на тему бекона, креветок и салата-латука.

Наташа по чуть-чуть откусывала от нежнейшей лазаньи и наслаждалась вкусом так, словно пробовала ее в первый и последний раз.

Иногда она забывала и о прошлой жизни, и о долгих, унылых, однообразных днях в Аду, и о том, что ей — теоретически — грозит наказание за разгильдяйство и пренебрежение обязанностями, но том, как из серенькой, никчемной душонки превратилась в ведьму… Она не хотела ничего замечать, кроме того, что сидит в теплом, даже немного душном ресторане, млеет от вкусной еды, от терпкого красного вина, пахнущего полем и солнцем, а напротив — совсем рядом, коленка к коленке — самый красивый, нежный, приятный, веселый, ласковый (непостоянный — но это временно) мужчина, ее мужчина!

Ка. к это здорово, что нынешние мужчины каждый день моются, устраняя малейшие признаки пота душистыми гелями! Как прекрасно, что они бреют подмышки, красиво, стригутся, не носят эти дурацкие парики, что они одеваются в легкую, обтягивающую одежду, которую так просто снять, что они душатся не для того, чтобы скрыть запах немытого тела, а чтобы их кожа пахла еще лучше!

«Наверное, — думала Наташа, — как Натали Кассель я прожила скверную, бездарную и бессмысленную жизнь, но что мне оставалось? Если бы я прежняя родилась в это время, я бы была тем, что я есть сейчас, — меня бы уважали, любили, я бы даже вышла замуж и родила бы ребеночка, а не тряслась от страха, что меня депортируют в Ад и что я так и не успею насладиться любовью моего мужчины».