Беременность на сдачу - Адалин Черно

Я безумно хочу поверить, что все изменится, что у нас есть будущее и мы сможем жить нормальной семьей. Я хочу ему довериться, но не сейчас. Не после того, как он столько раз обманывал меня. Не после того, как он составил контракт, переспал со мной, а после сказал, что нас не существует. Не после всего этого.

— Я понимаю, — он кивает. — Постараюсь приехать пораньше.

Все, что он позволяет себе — крепко сжать мою руку в своей и открыть дверь, смотря мне вслед. Я ускоряю шаг и практически выбегаю на улицу, запрыгиваю в машину и успокаиваю свое дыхание и сердцебиение.

— Домой? — спрашивает Арсений.

— Да.

Я отворачиваюсь к окну, смотрю на снег, лежащий на дорогах, и хочу верить в то, что сказка все еще может начаться и что к вечеру Матвей не превратится в ледяного принца и не станет тем, кто вновь разобьет мое сердце.

* * *

— Ужин я приготовлю сама, — отпускаю повара: молодую женщину, отлично справляющийся со своей работой.

Я почти не знакома с персоналом, у меня не было желания поговорить с ними по душам, как-то сблизиться и стать хозяйкой в доме. Единственный, с кем я перебрасывалась парой фраз был водитель, да и то наш разговор сводился к вопросам о том, какие на сегодня планы.

— Давайте я вам помогу, — любезно предлагает она.

— Спасибо, но нет, — я вежливо отказываюсь и с улыбкой продолжаю: — Хочу удивить своего мужа.

— Понимаю, — женщина подмигивает и направляется к выходу. Останавливается у двери и говорит: — Хорошего вечера, Вероника Сергеевна.

Я улыбаюсь ей и впервые вижу, что ко мне здесь неплохо относятся. Возможно, совсем не по-дружески, но ведь так и не должно быть. Хватает того, что тебе не плюют в спину и не закатывают глаза, едва ты отдала распоряжение.

Достаю из холодильника продукты, решая приготовить мясо, салат, запечь овощи и сделать десерт. Моего запала хватает почти на все. На десерте я сдуваюсь и решаю заказать его в ресторане. Оформляю доставку и жду Матвея. Я волнуюсь. Чувствую, как тревога поднимается внутри и не дает покоя.

Десерт давно привозят, на часах почти восемь, а я сижу со стаканом сока и жду. Знаю что бесполезно, понимаю, что рабочий день закончился два часа назад и если бы что-то случилось он бы позвонил. Позвонил бы?

В половине десятого я встаю из-за стола и иду на второй этаж, когда слышу, как открывается входная дверь. Я не могу не повернуться. Не могу не сойти на несколько ступенек, чтобы увидеть его.

Матвей едва заходит в дом, как я понимаю: что-то случилось. Он расстроен и выглядит так, будто по нему проехался танк. Он сбрасывает ботинки, на ходу снимает куртку и шапку, бросая их прямо на пол, и идет ко мне. Я не ошибаюсь. Матвей действительно направляется ко мне, хватает меня в охапку и жмет к своему телу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прости, поступила пациентка с кровотечением. Некому было заменить.

Я чувствую себя эгоисткой за то, что думала о нем плохо. Что нарекала всеми возможными эпитетами и думала, что все вернулось обратно, тогда как он спасал чью-то жизнь.

— Все хорошо? — спрашиваю и вдыхаю мужской аромат.

Утыкаюсь носом ему в ключицу и сжимаю руками футболку на его спине. Жмусь ближе и дрожу, когда чувствую теплые ладони на своих плечах, ощущаю цепкую хватку пальцев и нежное касание губ к виску.

Мне нужны его глаза, я должна увидеть взгляд, найти там то, что было утром, иначе я попросту не выдержу и сойду с ума. Я тщательно всматриваюсь в его лицо, тщетно ищу там фальш, потому что он смотрит на меня так же, как и полдня назад. В его глазах нет льда, нет холодности, пробирающей до костей, нет ничего, что я думала там увидеть.

— Мы правда поговорим? — задаю жизненно важный вопрос.

— Поговорим, Ника. Ты ведь обещала ужин, помнишь?

— Он уже остыл. И я хотела его выбросить, — признаюсь ему.

— Рад, что буду разогревать ужин не из мусорного пакета, — отшучивается он, берет меня за руку, крепко обхватывая ладонью, и ведет на кухню.

Наблюдаю за тем, как Матвей включает духовку, как ставит сковородку на плиту и подогревает стейки.

— Ты умеешь готовить? — удивленно спрашиваю я, решив, что кухня оборудована под повара, но никак не под его хозяина.

— У меня есть руки и голова. И у меня не всегда был личный повар, — Матвей упирается руками в столешницу и поворачивается ко мне. — Я не знаю с чего начать, Вероника.

— Начни с того, как ты узнал меня, — предлагаю.

— Тогда нам придется разговаривать до завтра, — он улыбается и отталкивается от деревянной поверхности, берет стул и садится рядом со мной.

— Я готова все выслушать.

— Тебе нужно отдыхать.

— С каких пор тебя волнует мой отдых?

Я замолкаю, понимая, что сейчас не время для упреков. Он решает мне открыться, значит, я должна дать ему шанс, позволить рассказать мне все.

— Я сразу узнал тебя, Ника, — с улыбкой на лице говорит Матвей. — Не в ту же минуту, как ты зашла, но узнал.

— Почему не сказал?

— Я редко напоминаю девушкам, что спал с ними в баре, но тебе не сказал из-за беременности. А потом понял, что ты носишь моего ребенка и ждал… ждал, что ты скажешь мне. А ты не говорила, — он больше не улыбается и сосредотачивается на моем лице, изучая. — Почему ты не говорила?

— Как ты себе это представляешь? Эй, вы знаете, мы тогда в баре переспали с вами, так что ребенок ваш? — я пожимаю плечами. — Это было бы странно.

— И никогда не было желания сказать?

— Было, — честно признаюсь я, — но Ира меня отговорила.

Он сжимает руки в кулаки и встает, отключает плиту и духовку, достает стейки и овощи, раскладывает их по тарелкам и сервирует стол. Я молча наблюдаю за его действиями и улыбаюсь, когда он снимает запонки и закатывает рукава, оголяя руки с равномерной светлой порослью волос.

— Будешь сок? — я киваю.

Матвей наливает сок в стакан и ставит на стол рядом с моей тарелкой. Себе же достает бутылку виски, которую тут же ставит на стол.