Элитный отряд князя Изяслава - Станислав Росовецкий

– Сейчас, мечник. Дружину вашу я приказал готовить Чудину. Они за церковью.

Колокола смолкли. Князь спешился, снял шлем и исчез в церковной двери, светившейся неясным мерцанием празднично понатыканных, небось, у каждой иконы свечей. Хотен обнаружил в себе желание каждый день отстаивать все церковные службы, лишь бы не ехать сейчас. Тут ему показалось, что отец митрополит сплюнул. Показалось, потому что не мог православный митрополит плюнуть на церковную паперть.

– Благословите нас, господине отче, – склонился в поклоне Радко.

– Да Бога ради! А меня кто благословит? – ворчливо отвечал митрополит Клим. – Сейчас уместнее было бы совершить возлияние. Только не на землю богам, как творят язычники, а в желудки наши, по апостолу Павлу. Есть ли у нас хоть немного вина?

Вина не нашлось, пришлось ехать.

Правда, еще одна небольшая задержка вышла. Проехав вдоль выстроенной уже к походу малой дружины, Хотен обнаружил среди дружинников Прилепу. На сей раз девка добыла где-то щит и обычный, длинный меч. Хотену пришлось бы силой выволакивать ее из строя, если бы не отец Клим, приказавший:

– Поезжай, отрок, в обоз и ни на шаг не отходи от моих вьюков с книгами! Коли хоть одна пропадет, гореть тебе в огне адском! А против воров отпускаю тебе заранее грех сквернословия и даже членовредительства. Мало того, что меня могут жизни лишить, так еще, глядишь, и книги растащат!

– Чего отпускаешь, отче святый? – зазвенела девчонка изумленно.

– Отец митрополит дозволяет тебе, Прилеп, – Хотен невольно усмехнулся, – выматерить и даже руку отрубить у наглеца, буде станет таковый к его книгам, что во вьюках, протягивать руки.

Рассвет застал их, когда до Киева оставалось рукой подать. На мосту через Лыбедь не оказалось охраны, и сие Радко и Хотен, не сговариваясь, согласно сочли добрым предзнаменованием. Проскочили через полусонное сельцо Предславино, дружно перекрестились на крест церквушки, торчащей перед крепостью. Места пошли знакомые, вдоль и поперек тут все было изъезжено Хотеном-охотником. Спал бы сейчас спокойно, если бы не уехал тогда с Радко. Привалился бы к теплому боку жены, досматривая сон о Несмеяне. Теперь проезжали они напротив Кловской крепости, поставленной так, чтобы из-за зубцов стены можно было обстреливать идущее дорогой войско. Сторож, черневший на стене, при виде их малой дружины и не пошевелился. Вот и мостик через Хрещатый ручей. Отсюда Хотен, если пересел бы на Рыжка, смог бы доехать домой, в Дубки, с закрытыми глазами. Сейчас он, напротив, во все глаза смотрел, только не хорошо уже видные купола славных киевских церквей разглядывал, а что делается на лугу перед Золотыми воротами.

Дорога спустилась в овраг, и они сделали остановку, чтобы посовещаться.

– Перед воротами скопились возы. Можно укрыться за возами и отстреливаться, пока наши не подойдут, – предложил Хотен.

– А если Юрий вывел стрельцов на стены, худо нам придется и за возами, – возразил Радко, почесывая в затылке. – Зайдут с тыла, тогда перестреляют или повяжут.

– «Отворили на мя тулы своя, напрягли на мя луцы своя», – невпопад чуть ли не пропел отец Клим.

– Не до твоих псалмов теперь, отче, – встрял вдруг келейник митрополичий, и Хотен со стыдом вспомнил, что о кольчуге для этого церковника никто не позаботился. Можно было ведь, на первый случай, хотя и с Прилепы снять. – А лепше нам, мужи, если жареный петух клюнет, сразу скакать налево, в овраг. Какому коню не повезет, тот ноги поломает, а вот мы свои головы, глядишь, и сбережем.

– А и правда! – ахнул Соломина.

– И еще я прошу у вас, мужи, пару сулиц, – продолжил келейник. – Я не у ворот храборствовать собираюсь, а нужны для действования в Софии.

– Держи вот мою, отец, – это Радко отстегнул от своей переметной сумы копейцо, толстое, с красивым резным пером. – Ею моего друга Ивора Хельговича убили, а ты, глядишь, в Святой Софии от греха и очистишь.

Тут подумал Хотен, что Радко, пожалуй, преувеличивает очистительную силу церковных людей и вещей, а потом подумал, что в такие минуты в голову всегда лезет сущая чепуха.

– Ночевать мы тут, что ли, собрались? А ну вперед! – рявкнул Радко и первым выехал из оврага.

Теперь неприступные для любого врага киевские стены и Золотые ворота встали перед ними как на ладони. И они видны стороже, на стене стоящей, как на ладони. А на стене сторожа, потому что славные Золотые ворота – сие башня въездная, сооружение оборонное, однако над башней еще и красивая надвратная церковь выстроена, Благовещения Пресвятой Богородицы. Странное сочетание, ежели вдуматься – так мало ли странного на белом свете?

Вот и последний воз остановился, ждет своей очереди продвинуться к воротам. Радко, памятуя совет келейника, принял влево, объезжая возы со стороны оврага, остальные гуськом за ним. «Что ж он молчит, старый?» – забеспокоился Хотен. Будто услышав его мысли, Радко прокричал:

– Дорогу господину отцу Климу, митрополиту Киевскому и всея Руси!

– Эй! Чего буянишь? – это сверху со стены. – А то не пустим!

– Как тебя понимать, почтенный муж? – задрав голову, прокричал Хотен.

– Будто сам не знаешь, боярин. Нет в Киеве митрополита, за него епископ отец Евфимий Переяславский, – скучно пояснил мытник, стоявший в воротах перед первым возом. Спрятал куны в сумку на боку и крикнул: – Проезжай! Следующий!

Сторож, в доспехе и с копьем, подошел ближе к мытнику, подставил ухо.

– Не было его в Киеве, а теперь снова будет! А едет отец митрополит за попами Софийскими, встречать чтобы со кресты великого князя нашего Изяслава Мстиславовича! – кричал Хотен, рискуя сорвать голос.

– Сие вороги! Бегите! – снова со стены.

Мытник и сторож проворно отбежали внутрь проезда. В недрах башни заскрежетало, многопудовая дубовая створка, обитая золочеными медными листами, тяжко опустилась, перекрыв проезд. Изнутри башни донесся неясный топот. Это стражники спускались винтовыми лестницами к бойницам подошвенного боя, устроенным, чтобы расстреливать противника, действующего прямо перед воротами с тараном либо топорами. Хотен поежился. Хорошее устройство, хитрое, но разве для того его мудрецы придумывали, чтобы в меня стрелять?

Заставил Беляна попятиться и встал так, чтобы его хорошо было видно со стены, а не только из бойниц. Задрал голову и тут же накоротко глянул перед собою: дружинники сгрудились вокруг митрополита и келейника, прикрываясь от бойниц щитами. Отпустил повода, поднял забрало, совсем снял шелом с головы. Весенний ветерок принялся приятно холодить кожу под мокрыми волосами.

– Эй! Старейшина, давай поговорим! Ты видишь меня? – прокричал.

– Ну?

– Ты разве меня не узнал? Я Хотен, бывый киевский емец, а теперь мечник великого князя Изяслава. А ты кто будешь? Киевлянин?

– Ну.

– Как кличут тебя, боярин?

– Сновидом. Ну, Сновидом Сигурдовичем.