Метро 2033: Аркаим - Дмитрий Блинов

– Где Бухгалтер? – спросил Барон.

– Погиб. – Светлана пыталась еще ближе прижаться к мужу, будто ее объятия могли защитить его от враждебного мира. – Спасал нас, переправляя через реку, скотозубы напали, и он убил четырех… Я знала, что ты жив, верила!

– Света, нам нужно немедленно попасть на станции «стражей». Я уже договорился, нас там примут, только придется подождать, пока на той стороне свалка мутантов закончится. И вернемся назад.

– Барон, не дождемся, – окликнул его Ржавый. – Псы и скотозубы… Все поперли на нас. Обратно не проскочить.

– Предложения? – огляделся Барон.

– Уходим в «Мегаполис»! – закричал один из анархистов. – Перебьем псов в узких коридорах.

– Не согласен, – возразил Ржавый. – Небезопасное место. Там могут быть волколаки, днем они отсыпаются.

– Тогда – через Сад камней, напрямую к пункту управления, – скомандовал Барон. – Ржавый, Алису на себя кидай, и уходим. Твари от реки далеко не отойдут.

– Там же какой-то монах, – хотела предупредить Алиса, едва чувствуя, как с нее снимают разгрузочный жилет и освобождают от автомата, ставшего невыносимо тяжелым.

В этот момент псы резко замерли на месте, не добежав до группы нескольких десятков метров. Скотозубы, вдруг отчего-то потеряв интерес к происходящему, начали возвращаться к реке. До слуха донесся какой-то успокаивающий, мелодичный звук…

Барон и его жена успели зажать уши руками. Не медля, они побежали к Саду камней. Ржавый, занятый Алисой, не успел обезопасить себя от гипнотической мелодии. Он медленно повернулся к реке, а вместе с ним еще два анархиста безвольно направились к воде. Алиса сначала не поняла, что происходит, а когда осознала – ужаснулась, начала вырываться, но ослабить хватку окаменевшей руки Ржавого не смогла. Предупреждение Светланы насчет поющих оказалось правдой, но даже сквозь охвативший ее ужас девушка удивилась, что на нее саму свист мутантов не действует вовсе! В полном сознании она наблюдала, как псы безропотно уходят в реку, а люди следуют за ними. Алиса пыталась бить Ржавого руками по голове, но это не помогало. Смерть уже казалась неизбежной.

* * *

Проскочить Сад камней, прославившийся как рассадник волколаков, Барон без проблем и не надеялся, но больше всего пугала встреча с таинственным монахом. Опасения оправдались! И теперь они стояли посреди сада, дорогу преградили окружившие со всех сторон волколаки, а на одном из массивных камней неподалеку сидел старец в поношенной черной рясе. Хищники пока не нападали, будто что-то их сдерживало. Человек? С ним можно договориться?

– Дай пройти, – потребовал Барон. – Мы не хотели тебя беспокоить, нас просто преследуют, и другой дороги не было.

– Грехи преследуют? – поинтересовался хозяин сада и волков.

– Они тоже, – неожиданно согласился Барон.

– Самокритичный? Не все, значит, потеряно. Недалеко и до раскаяния.

– Отпусти, – чуть не плача, попросила Светлана.

– Вы семья, вместе?

– Да. Это моя жена.

– Любит тебя! – Монах встал. – И ты ее. Любовь в этом бренном мире вечна. И это тоже в вашу пользу. Семья – редкость для умирающего мира.

Монах стоял неподвижно, лицо его было скрыто капюшоном рясы. Прижавшаяся к мужу Светлана нервно дернула рукой, один из окруживших их волколаков зарычал.

– Мы не оставляли сегодня еды. Прости нас за это. Ничего не захватили с собой.

– Бог простит! Я ничего и не требую от вас. Но за хлеб-соль, что ранее оставляли, благодарствую.

– Но разве то, что сейчас происходит у реки, – не твоих рук дело? Скотозубы сбились в стадо, волки вместе с ними! Ты контролируешь эту часть города. И мы же понимаем, что разговариваем… может, вообще с какой-нибудь аномалией?

– Я – аномалия для вас?

– А как еще можно прожить тут два года?! Все эти каменные глыбы вокруг фонят так, что счетчик-измеритель зашкаливает. Любой человек без защиты через несколько дней загнется. Значит, ты – не человек.

– Послушай, Барон, ты веришь в бога?

– Нет! Я верю в законы космоса или, скорее, в программу.

В это мгновение все волколаки зарычали и оскалились.

– Какую еще программу? – Голос монаха стал холоднее. Барон сомневался не только в его человеческой природе, но и в присутствии тут во плоти – аномалия и есть! Только голос и казался реальным, а еще – власть над хищниками. Ощеренные клыки волколаков вокруг уж точно были настоящими. Этот монах, если верить рассказам, видел всех людей насквозь, потому скрыть мысли все равно не удастся. И анархист продолжил:

– Программе подчиняется все живое, это законы природы. А бога в твоем понимании вообще нет, если бы он был, то не допустил бы случившегося. Война – это сбой в программе, считай, что сейчас идет великая перезагрузка. Людей просто удаляют из системы, как вирус.

– А как насчет божьего суда? «Ибо Господь с огнем и мечом своим проведет суд над всякою плотью, и много будет пораженных Господом».

– Он не дал нам права выбора! – почти выкрикнул Барон. – Одни страдания кругом.

– Как раз выбор он нам оставил, а страдание – это неотъемлемая часть жизни. Страдания есть обратная сторона удовольствия. Если не будет соблазна испытывать удовольствия, то страдание утратит свою силу, и человек просто перестанет ощущать мир, как какой-нибудь камень.

– Зачем ты нас мучаешь этими разговорами? Все равно живыми не отпустишь.

Анархист сделал шаг вперед. И в этот момент наконец-то разглядел лицо старца. Оно было высохшим, кожа почти позеленела, как у мертвого, глаза – абсолютно белые. Монах был слеп.

– Я не могу сам причинить зла! Да и за что вас убивать?

– За грехи!

– Ты грешен?

– А кто не грешен? Я часто людей убиваю, чтобы выжить. И про тебя слышал. Сначала копаешься в мозгах, а потом твои волки разрывают жертву в клочья. В этом месте бога нет. Или ты сам чувствуешь себя богом и берешься судить?!

– Божий суд ждет всех, и он «недоступен звону злата»! И за грехи карает только он. Карает через лишение жизни или через болезнь. Через страдание и потери. Через нищету, голод.

– Значит, мы можем идти? Настрадались вроде уже за двадцать лет. – Присутствие Светланы придавало Барону сил, в любом случае, безропотно сдаваться он не собирался.

– Нет. Насчет волколаков ты прав, они вас не отпустят. Это сложно объяснить, но я вижу их глазами. Точнее, через их глаза на вас смотрит город. Следит, ощущает, пробует на вкус. А я – часть города.

– Это не город, а аномалия, которая держит тебя здесь вместе с волками. Потому ты еще не умер.

– Город не выпустит вас, – продолжил старец, будто и не слышал его. – Но везде есть свои законы. Даже здесь.

– Если мы еще живы, значит, нужны тебе?