Ядовитая кровь - Тимур Туров

Счастье еще, что кроме этой семьи, в подъезде жили только люди.

Теперь в подъезде живут одни люди. Без исключения.

Он так и не выяснил, в кого превращаются его соседи. В кого умеют превращаться. В волков? В пантер? Или в змей?

Оказавшись с ними в лифте, Влад испытывал одновременно и неловкость, и отвращение. Сейчас – только стыд.

«Это из-за меня. Их убили из-за меня...»

Влад знал, кто убил этих маах'керу. И, убивая оборотней, человек наверняка улыбался.

Этой семье не повезло – они не люди.

Половина дня пропала. Причем, не только у Влада, но и у Богдана Лютого. Возможно, были на первую половину дня какие-то планы и у Игоря Капустяна, но его никто об этом не спрашивал, а сам он помалкивал, отвечал на вопросы, писал объяснительную и терпеливо ждал в коридоре областного управления, пока отпустят капитана Гетьмана.

Влада задержали дольше, чем остальных. И допрашивал его целый полковник из штаба. Допрашивал долго, въедливо, будто подозревал, что это сам капитан Гетьман ночью убил своих соседей.

Напрямую, естественно, это обвинение не прозвучало, но в суровом полковничьем взгляде читалась ненависть почти классовая, а вопросы полковник задавал таким тоном, будто готов был сразу после допроса приступить к пыткам.

«Не знаю» – к этому словосочетанию сводились в основном ответы капитана милиции Гетьмана. Не знаю. Откуда мне знать? Не слышал. Не видел. Понятия не имею. Кровью дверь облили – мстит кто-то из бывших подопечных.

Мелькнул у Влада соблазн сообщить, что Кроха со вчерашнего вечера может иметь зуб если не на него, то на его стажера-лейтенанта, но соблазн этот был преодолен и отвергнут, как бессмысленный и бесполезный. Полковник и дальше допрашивал бы капитана, если бы не звонок в тринадцать ноль пять.

Полковник трубочку поднял, внимательно выслушал то, что ему было сказано, собрал на лбу складки, глянул исподлобья на Гетьмана и, тяжело вздохнув, быстро свернул допрос.

Звонок был по внутренней связи, отметил Гетьман, вопросов полковник позвонившему не задавал, а это значило, что звонил начальник, а начальников в областном управлении у полковника было не слишком много. Из этого следовало, что либо кто-то из областных генералов был заинтересован в свободных передвижениях капитана Гетьмана, либо у Серого были очень веские аргументы в разговоре с этими самыми генералами.

Серый, кстати, дожидался выхода Влада из областного управления. Прогуливался по скверу Победы, прикрывшись от дождя громадным зонтом.

Кроха, с рукой на перевязи и в длинном кожаном плаще, маячил на углу Совнаркомовской и Мироносицкой. Увидев Влада, бросился к нему и пригласил на собеседование к Серому.

Капустяну, молча следовавшему за Владом, Кроха улыбнулся и протянул левую, не пострадавшую при вчерашнем знакомстве, руку:

– Ты чем занимался?

– Рот закрыл, – буркнул Влад. – А ты, лейтенант, даже и не открывай. Иди и молчи.

Лейтенант вздохнул.

– Твоя машина где? – через плечо спросил Влад, когда они перешли через дорогу.

– Возле оперного.

– Иди и жди. Молча, – напомнил Влад. – А ты, Кроха, если сейчас за ним попрешься, получишь от меня пулю в задницу.

Кроха хотел что-то ответить, но рассмотрел выражение лица Влада и сник. А заметив, что Серый идет к ним навстречу, совсем погрустнел.

– Мне куда? – спросил Кроха у Серого.

– В машину, – ответил Серый. – Если что – я позвоню.

– Ага, – кивнул Кроха. – Я в машину...

Серый чуть приподнял зонт, словно собираясь предложить мокнущему Владу укрытие, но промолчал.

– Кто знал, что я занимаюсь этим делом? – спросил Влад.

Лучше, конечно, смотрелась бы эта сцена по-другому. Удар с правой, Серый отлетает, взмахнув полами своего шикарного серого пальто, падает в лужу, а Влад наклоняется над ним, сгребает лацкан в кулак и спрашивает: «Кто знал, что я занимаюсь этим делом?»

Смотрелось бы лучше. Но Влад не стал экспериментировать. Он просто спросил.

– А я тебя предупреждал, – сказал Серый. – Специально позвонил. Кто-то из ваших ссучился. Иначе – никак.

– Ты себя слышишь? – закипая, спросил Влад. – Слышишь ту фигню, которую сейчас несешь? Маньяк-одиночка подкупил кого-то из ментов? Ты меня за идиота держишь? Позавчера вечером я согласился. Знали об этом трое – киевский гость, подполковник Осокин и ты. К ночи круг расширился на твоего водителя и Кроху.

– И циркачей, – напомнил Серый.

– И циркачей, – согласился Влад. – Только я им не представлялся. И в клубе я тоже не называл ни имени, ни фамилии. Тем более, адреса. Утром мы едем к СИЗО и нас уже ждут. Ты мне рассказываешь, что это меня хотели убрать, но по всему выходит, что тебя. И не иначе. А вот этой ночью пришли уже по мою душу. При этом обо мне уже знали цыгане, которые очень хотели сегодня утром со мной пообщаться. Без тебя, заметь. А это значит, что информация у них не из ментовки, там о твоем участии в деле ничего, насколько я знаю, не ведают. И ночью кто-то убивает моих соседей. Бессмысленно, между прочим. Мне предупреждение? О чем? Чтобы я отошел от дела? Или чтобы не водился с тобой?

– Думаешь, соседей твоих – цыгане? – спросил Серый.

– Что? – Влад хотел сразу же сказать, что чушь, что ерунду несет Серый, но осекся.

Цыгане хотели говорить с ним. Утром. И на всякий случай решили его подготовить к разговору. Эмоционально раскачать, так сказать.

Влад медленно стер дождевую воду с лица, покачал головой – все-таки Серый не дурак. Совсем не дурак. Умеет подкинуть забавную версию. Совершенно ложную, но очень, очень правдоподобную.

– Иди ты в жопу, – сказал Влад, отвернулся и быстрым шагом направился к оперному театру.

К чертям собачьим этого Серого. И всех на свете полковников милиции, и областных, и министерских. В игры они играют, уроды.

Кто-то мочит нелюдей – на здоровье. Бог в помощь! Не людей, людей не трогает. Ведь мог же он грохнуть лейтенанта Капустяна на месте, возле дома убиенного коллекционера. Мог. Единственного свидетеля убрать. Но не убрал. Почему? Потому что Капустян – человек. Единственный аргумент, перевесивший все остальное, включая собственную безопасность.

Мораль? Мораль простая – кто-то научился видеть сквозь Пелену и начал освободительный поход против чужих. Кто-то очень волевой и сильный, сумевший сразу же после прозрения взять себя в руки, затаиться, чтобы нанести удар точно, наверняка.

Человек, мать его так!

Влад остановился возле светофора. Мимо проскочил внедорожник, влетев правым передним колесом в лужу. Капли грязной воды ударили по брюкам, по куртке Влада и несколько попали в лицо.