Андреевский крест - Андрей Дай

Мичман, внимательно слушавший нашу с Васькой беседу, посоветовал Поцу приглядывать-таки за берегом и лагерь замаскировать. И никаких «пионерских» костров.

– Так вы сюда целой толпой явились? – удивился алтаец. – Чего делать собираетесь?

– Обустраиваться, – честно признался я. – Дома строить. Друзей сюда будем зазывать, землю пахать и торговлю с туземцами налаживать… Ты вот, кстати, сам-то чего им сказал? Как объяснил, откуда весь из себя красивый на их головы свалился?

– А я сам знал? – грустно улыбнулся Васька. – Как сам знал, так и им сказал. Так, мол, и так. Арка вроде как светящаяся была. Наверно, я ее прошел. Утром просыпаюсь, а я на морском бережку, и пальмы вокруг головами машут… Ван сказал, что я, должно быть, с неба свалился. У них есть вроде какая-то легенда, что первых кхаланов с неба их богиня спустила. Чуть не целое племя сразу. Да и потом старики говорили, будто им деды рассказывали: нет-нет, да появлялись какие-то странные люди на том островке. Туда ведь из местных и не совался никто. Там у кхаланов что-то вроде храма. Они весной, когда день и ночь равны, туда толпами съезжаются и песни поют.

Тут мне стало смешно. На фантазию тоже никогда не жаловался, а тут будто наяву увидел озадаченные рожи степных кочевников, которые приперлись весной на Андреевский, а золотой бабы там нет. Ну, ребята. Я, может, и не Эйнштейн ни разу, но о том, что дикари статуе той приезжают молиться, сразу догадался. Васька, если бы у Подковы задержался, а не сразу на пляж убрел, тоже бы богиню увидел. Но раз мимо глаз она ему попала, значит, так тому и быть.

Алтаец этот и так слишком много знал. А уж время, пока он в плену у черных был, – и вовсе темный лес. Явно же что-то недоговаривал. Что-то скрыть и от меня, и от рыбаков туземных Васька пытался. Спрашиваю его: как, мол, лошадь на берегу вперед тебя оказалась? Он плечами пожимает и глаза прячет. Хто их, басурман, говорит, знает. Может, катались на кровиночке всю ночь вокруг фактории.

Интересуюсь: за что Черные торговый острожек разрушили и человека у себя на корабле за какие такие грехи расстреляли? Снова темнит. Говорит, будто бы фактория конкурентам этого Черного Дома принадлежала. А почему сами корабли не посылают, чтоб с рыбаками и китобоями местными торговать, – глупые потому что, наверное. Нормально, нет? Специально, что ли, дурачком прикидывался? Где-то умный, аж страшно. А где-то – дебил дебилом.

Матроса того, вместе с которым их со шхуны сняли, всю ночь допрашивал этот странный мужик. Тут Васька типа опять затупил. Проговорился, что допрос прямо за тонкой дощатой стеночкой велся, но будто бы так они быстро на ненашем языке болтали, что Мундусов и половины не понял. О чем же его самого странный незнакомец выспрашивал, пастух, наоборот, рассказывал охотно. Кто таков, мол. Куда плыть собирался и откуда такая лошадь? Так тут никакого секрета и нет. «Гагарин» наш с готовностью все выложил.

Вот скажите: так бывает? Если ты слова знаешь, если почти месяц до этого с аборигенами чуть ли не в десна целовался, о философии и религии с ними беседы вел, то, значит, язык ты понимаешь. О чем за стенкой два чувака базарят, по-любому должен вкурить. И о том, что тайну своего явления в этом мире кому попало не стоит выкладывать, – тоже.

А этот – в отказ. Не понял, говорит. Что такого, типа? Мужик будто бы и не удивился даже рассказу о разноцветной арке на священном для кхаланов островке. Балбес, бляха от ремня! Не был бы этот тип как переводчик нужен, ей-богу, тихонечко шлепнул бы его, пока Леха не видит, и хрен бы кто нашел. А к весне его бы мураши съели, переварили и забыли.

– Чего твой Ван дальше делать собирается? В засаде там… – я махнул рукой в сторону оставшегося с другой стороны зарослей редута, – может, и суровые воины, но втроем они отряд Черного Дома не остановят.

– Насущный вопрос, – прогудел вдруг оказавшийся совсем рядом мичман. – Десант уже наверняка сейчас по дороге в эту сторону топает.

– Его и спросите, – огрызнулся алтаец. – На меня-то чего навалились?

– А чудно нам, Василий, – опередив меня, начал давить Леха. Я не торопился вмешиваться. В братову тельняшку таких, как Мундусов, четверо легко поместится. И вся эта человеческая гора из мышц состоит. Так что есть чем над тщедушным пастухом нависать. – И странно. Удивляемся мы. Неправду какую-то чуем.

– Так, а я…

– Так, а ты, братишка, единственный в этом диком лесу, кто на одном с нами языке говорит и кто на все вопросы ответить может. И первый мой вопрос будет таким: почему они деревню свою бросили, в лесу посиделки у костра устроили и воевать с пришлыми не собираются? А во-вторых, открой-ка нам глаза, мужичок, за какие красивые глаза нас с Андрюхой прямиком к самому секретному месту допустили, а знакомиться не торопятся? Есть у нас такое подозрение, что очень тут кому-то наши винтовки понравились. И хочет этот кто-то по-легкому с наших тел холодных их поиметь. Только уж ты-то должен понимать, что просто так мы свое не отдадим. Невосполнимые потери я гарантирую. Вот и колись по-хорошему, пока не стал первой жертвой… этого недоразумения!

– Да на хрен они кому тут сдались, ружья ваши! – оскалился, ну чисто моська на слона, Васька. – Сколь у вас там патронов с собой? Десятка по два? А потом чего? Как кончатся? На стену для красоты или в ножи перековать… А пропустили вас… Так это я попросил. Ван предлагал вас еще у дороги перенять и скрутить, да я, дурак, сам предложил по-хорошему выведать, чего это вас за мной следом несет.

– Здесь поподробнее, – угрожающе прошипел Леха.

– Не любят здесь чужаков! – скривился Мундусов. – Особенно тех, кто не в свои дела лезет. Вы там на берегу стрельбище устроили, а Железные теперь деревню и лодки сожгут. Кому такое понравится? Обустраиваться они тут собрались… Пионеры, бляха от ремня! Я-то, грешным делом, решил сперва, что вы за мной сюда притащились. Что собираетесь меня обратно… ну, в наш мир утащить. Ты бы вот, Андрей, хоть слово про это вымолвил, так я бы сразу нос чесать начал…

– А придурки, что вон в тех кустах с фузеями засели, тут же и палить начали бы? – догадался я и оглянулся на зябко передернувшего плечами брата. – Но не стал этого делать, хоть и очень хотел. Не понравилось тебе, что я о черном корабле все выпытываю? Так? Только ты уже знал, что у нас связь с другими нашими людьми есть, и испугался? Потому что тут десятка суровых пацанов с «калашами» хватит, чтоб вам незабываемую «Зарницу» устроить. Так?

– Ну, так, – снова огрызнулся прижившийся среди аборигенов алтаец.

– И теперь ты голову ломаешь, что именно посоветовать Вану, – кивнул я сам себе. – Лошадь у тебя козырная, без базара. Но ценят тебя здесь не только за это животное. Есть, товарищ Мундусов, что-то еще, из-за чего тебя и с корабля, считай, отпустили, и рыбаки местные уважают. Так?

– И что? – расправил узкие плечи бывший пастух. – Вы тут вообще никто. Вас и слушать никто не будет…

– Тю, – вдруг заржал, пугая успокоившихся было птиц, мичман. – Тут ты, братишка, мимо проехал. – И пояснил мне, вскинувшему от удивления брови: – Сглупил он. Ему бы не давать нам разделяться. Тогда и правда. Дернул бы сейчас себя за пуговку, и полетели бы наши души на небеса. А вышло, что – хрен маме вашей! Думается мне, этот их всесоюзный староста, товарищ Ван, вот прямо сейчас уже лезет, прямо-таки карабкается из последних сил, чтоб успеть упасть в наши объятия!