Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский

– С дамочками.

– А-а… Да уж и не помню.

Врет. Татьяна сказала, что Олег появлялся у нее уже после гибели Вадима, спрашивал, известно ли ей что-нибудь о причинах самоубийства. И так же быстро исчез. А зачем ему это надо было? Нет, не стал разоблачать Олега Гордеев. Да и подробности разговора с Татьяной ему также незачем пока знать.

– Скажите, а у полковника Караваева чем вызвано негативное отношение к Рогожину? Просто ваше мнение. Неудобно говорить, не отвечайте.

– Ну почему же? – возразил Машков, видать, из чувства противоречия. – Наш шеф – человек своеобразный. Он – офицер безопасности старой еще закалки. Ну, идеи, что ли. Хотя совсем и не стар. Но понятия прежние. А самоубийство, как таковое, у них не котировалось. Я понятно объясняю?

– Более чем. Значит, только из-за этого и отказывают пока вдове в пенсии для ребенка?

– Да кто ж ей отказывает-то? Идет расследование, это не один день, даже месяц…

– Опять же что получается? – задумчиво заметил Гордеев. – Исходя из некоторых понятий чести, ребенок покойного офицера, ушедшего из жизни по невыясненной причине, должен теперь лапу сосать, так надо понимать? Интересная точка зрения! Очень любопытно будет выслушать на этот счет соображения директора Федеральной службы. Он ведь нынче вполне досягаем?

– Нет, ну… зачем же делать сразу подобные выводы? – забеспокоился Машков и даже тарелку отодвинул. – Я ведь не имею права отвечать за других, тем более за начальство! И потом, мы же договорились, что беседа доверительная. Я бы не хотел, чтобы мое мнение где-то фигурировало.

– Хорошо, я не буду. Но с вашим полковником я могу встретиться, как вам кажется?

– А почему бы нет? – прямо-таки возбудился Машков. – Я бы и сам помог вам в этом. Но Караваев – человек жесткий, он не согласится встречаться и беседовать с вами, если не будут обозначены четко и ясно все до единого вопросы к нему. Ну, – Олег развел руками, – такой уж характер! Понимаете?… А по поводу лапу сосать, вы несправедливы. Мы же постарались, собрали кое-какие деньги. На первое время, мы же понимаем…

– Нет, лично к вам-то у вдовы какие могут быть претензии? Она женщина умная, понимает тоже разные трудности.

– Однако вас же наняла? А на какие средства?

– Да, кстати, если вы не в курсе. Дело в том, что у меня уже имеется свидетельство вашего же коллеги. Он незадолго до печального события беседовал с Рогожиным, и тот прямо сказал ему, что начал подумывать о «заначке». Если дословно, то звучит так, – Юрий Петрович закинул голову, будто вспоминая, и стал цитировать: – «Перевожу по мелочи в валюту. При нашей бурной жизни никогда не знаешь точно, с чем уже завтра оставишь свою семью».

– А, это вам, вероятно, Осетров сказал? – с ухмылочкой угадал Машков.

– Вы его, конечно, знаете. Так вот, видите ли, у него тоже точка зрения по поводу гибели Рогожина несколько иная, чем у вас.

– Но мы же основываемся на фактах!

– Он – тоже.

– Но что ж это за факты, о которых не знает следствие? – с иронией спросил Машков.

– Они изложены в заключении судебно-медицинской экспертизы. Дело в другом: как их трактовать. В пользу себе или на пользу истине.

– Вон как вы ставите вопрос!

– Это тоже тема для беседы с руководством Федеральной службы, – спокойно заверил Гордеев. – А что вы могли бы сказать о женщинах? О Татьяне Илларионовне, о ее подругах? Между нами.

– Наверное, только то, что мы случайно знакомы, – с усмешкой сказал Машков. – А что еще? – Он сам с интересом посмотрел на адвоката. – Вы-то с ними, кажется, тоже успели познакомиться?

– В пределах, как я понимаю, их интереса к трагическому событию. Правда, я не углублялся в эти интересы. Высказали озабоченность…

– Или заинтересованность?

– Не могу ответить определенно. А это имеет значение?

– А кто проявил наибольшую заинтересованность? – закинул удочку Машков.

– Вдова, разумеется, – как бы не понял вопроса Гордеев. – А что, тут есть вопросы?

– Но та же вдова каким-то образом вышла на вас?

– Вероятно, ей посоветовали. Те, кто знают меня. А вы не в курсе, где сейчас это дело? В Следственном управлении или в ведомстве генерала Самойленко?

– Это вам скажет полковник Кравченко. Я в такие вещи не лезу, честное слово, своего хватает.

– Понимаю вас, – кивнул Гордеев.

Он видел, что Машков больше не скажет ничего такого, чего бы не было известно адвокату или тем, кто уговорил его принять это дело к защите. Ну а раз так, то нечего дальше и время терять. И Гордеев, поблагодарив Олега за беседу, поднялся, оставив того заканчивать обед в одиночестве.

Юрий Петрович предусмотрительно припарковал своего «старичка» в Настасьинском переулке и от угла стал наблюдать за входом в бистро.

Машков скоро вышел. Внимательно огляделся и только после этого сел в красные «Жигули» шестой модели. А вот поехал он не в Центр, к себе на службу, где у него была масса своих дел, а пересек улицу в неположенном месте и, круто развернувшись, выехал к Пушкинской площади, помчался по бульварам. Гордеев старался не отставать от него. Так они и приехали в район Сивцева Вражка, в Калошин переулок. Но этот адрес еще на Арбатской площади угадал Гордеев: в Калошином жила Татьяна Илларионовна Зайцева.

Машков, выйдя из машины, снова огляделся, будто подозревал слежку за собой (Юрий мог бы поклясться, что ничем себя не выдал), а потом быстрым шагом вошел в подъезд Татьяны.

Ну вот, один вопрос и разрешился: они не только знакомы. Они чем-то повязаны. И Олег, судя по его виду, был озабочен. А чем он озабочен, тоже понятно – визит адвоката есть явление нежелательное. И теперь он должен доложить своему начальству. Странная заваривается каша!

Эти женщины, эти кавалеры из ФСБ, какие-то, похожие на шпионские, страсти! А может, так оно все и есть на самом-то деле? Нынче ведь практически все продается. Цена просто разная. И при этом каждый норовит сыграть исключительно свою игру, извернуться с выгодой для себя, любимого. Короче, танцы начались, и теперь танцуют все, у всякого свое соло, но все вместе представляет картину довольно-таки пеструю. И суетливую. Значит, срежиссировано неграмотно. Либо участникам этого «балета» известно нечто такое, о чем они никому и ни при каких условиях не скажут.

Ведь вот же – сразу кинулся Машков к Татьяне, едва услышал от адвоката о своей собственной роли в знакомстве ее с Рогожиным. А обе дамы, да тот же Осетров, разве что за исключением вдовы, ничего практически и не говорили об Олеге. Разве что упоминали. И у вдовы тоже, кстати, двойственное отношение к Машкову. Выходит, есть причина… Ну пусть побегают.

И тут случилась еще одна неожиданность. Пока Гордеев размышлял, сидя в салоне своего «старичка», к подъезду Татьяны подкатила знакомая «тойота» и из нее выпорхнула совершенно ослепительная Алена, которая небрежно хлопнула дверцей, нажала сигнализатор охранной системы машины и вбежала в подъезд. Вот это уже нечто! Заседание в Филях? Наполеон под Москвой? Надо принимать экстренное решение?