Яблоко Евы - Инга Берристер

— Эй! — Он вздрогнул. — Слезай.

Она покачала головой и поцеловала его в губы.

Он откинул голову и посмотрел на нее жадными глазами, что возбуждало ее сверх всякой меры.

Рик шумно вздохнул.

— Моника, ты поняла, о чем я тебе только что говорил?

— Я-то все поняла. — И она обвила его руками за шею. — А вот ты еще не понял! Наконец-то я нашла того самого мужчину.

Ричард понимал: он должен снять Монику с коленей. Посадить в такси и отвезти к Микеле. И вообще, какого черта он привез ее к себе?! Выходит, несмотря на все свои проповеди и правильные слова, в глубине души он всегда хотел, чтобы случилось то, что случилось? Он что, совсем рехнулся?! Какой же он кретин!

— Моника, послушай. — Он сжал ее ладонь. — Мне очень приятно, что ты видишь во мне того самого мужчину, но…

— Замолчи. — И она зажала ему рот свободной рукой. — Мне не нравится твой тон и то, что ты хочешь сказать. Можно подумать, ты лучше меня знаешь, что мне нужно!

Он пытался открыть рот, но она лишь сильнее прижала ладонь. А когда он сделал попытку снять ее руку, убедился, что Моника далеко не майская роза.

— Я еще не все сказала. Мне надоело, что мужчины все время за меня решают, что для меня лучше. Ричард, ведь ты не такой, как они. Ты же сам сказал, что считаешь меня умной. Ведь так?

Он молча, кивнул, чувствуя, как его медленно, но верно загоняют в угол.

— А еще говорил, что у меня есть деловое чутье.

Он отодвинул ее руку.

— Деловое чутье — это одно, а жизненный опыт — совсем другое.

Она пристально посмотрела ему в глаза, улыбнулась и медленно наклонила голову к его лицу. А потом провела кончиком языка по его нижней губе.

Его тело не замедлило откликнуться на ее призыв.

— Моника…

Она прихватила губу зубами и затянула к себе в рот. У него перехватило дыхание.

— Моника, я серьезно! — Ричард предпринял еще одну попытку остановить это безумие, но Моника снова завладела его ртом.

Устроилась у него на коленях поудобнее, тесное платье поднялось еще выше, оголив ноги, и рука Ричарда, которую он имел глупость оставить у нее на талии, скользнула вниз и коснулась голой ляжки. Поднялась выше и натолкнулась на шелковое кружево трусиков. Влажных трусиков. Моника тихонько вздохнула и слегка раздвинула ноги.

Ричард перестал сопротивляться и ответил на поцелуй. Он понимал, что нужно убрать руку, но Моника была вся такая разгоряченная… И оказалась такой способной ученицей! Ее язык с готовностью и куда большим умением, чем неделю назад, орудовал у него во рту. Черт! Он так возбудился, что диву давался, как это Моника еще не слетела у него с коленей.

Он продвинул руку чуть дальше, просунув пальцы за эластик трусиков. Моника замерла, а потом подалась бедрами вперед, и его пальцы коснулись мягких влажных складок.

Она отпустила его губы и откинула голову назад. Он продвинул палец вперед. Совсем чуть-чуть. Он еще мог остановиться.

Моника сладко застонала, и палец вошел в ее горячую мягкость.

Ричард провел языком по ее шее, низкому вырезу платья на груди и, прихватив зубами ткань, попробовал стащить лиф вниз. Платье не поддавалось, и он сквозь тонкую ткань нащупал языком округлый сосок.

Моника была без лифчика, и сквозь влажную ткань просвечивала клейкая ленточка. Стащить ее одними зубами, не снимая платья, оказалось задачей не из легких, но Ричард справился. И, жадно захватив сосок в рот, начал ласкать его языком, а когда ощутил сквозь тонкую ткань, как он заострился и набух от возбуждения, почувствовал мощный прилив желания.

— Ричард… — тихо простонала Моника.

Решив, что зашел слишком далеко, он вытащил руку из-под платья, чувствуя себя последним эгоистом.

Моника вскрикнула «не надо», опустила глаза на его блестящий от влаги палец, а потом встретила его взгляд.

— Моника, детка, прости меня. Я не… Прости.

Она приоткрыла губы и перевела взгляд ему на грудь. Расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, потом еще одну.

— Моника, подожди. Он взял ее за запястья.

Она вырвана руки и, соскользнув с его коленей, взялась за подол и стянула платье. Оставшись в одних черных трусиках, опустилась перед ним на колени и расстегнула все остальные пуговицы на рубашке.

— Ты понимаешь, что делаешь? — спросил он, смутно соображая, что надо бы ее остановить.

— Понимаю. — Она распахнула рубашку, и он позволил снять ее совсем.

Моника сидела на полу и с пристальным вниманием смотрела на его грудь. Коснулась кончиком пальца соска, обвела вокруг него ярко-красным ноготком, привстала и лизнула языком.

Рик прикрыл глаза и задержал дыхание. Желание накатило на него с новой силой, и он протянул к ней руки, но она ускользнула. Он открыл глаза. Моника сидела на полу, и на ее губах играла довольная улыбка. Он остановил взгляд на ее обнаженной груди. Один сосок все еще томился под ленточкой.

— А где у тебя спальня? — спросила она.

Рик поднял глаза и встретил ее взгляд, но она и глазом не моргнула.

— Ты уверена, что хочешь этого? Она потянулась расстегнуть ремень его джинсов, и Ричард обхватил ее груди ладонями. Он хотел ощутить ее всю, подержать на руках, почувствовать ее тяжесть. Она задрожала от удовольствия и отпустила пряжку, а он наклонился и поцеловал ее в губы. И целовал до тех пор, пока хватило дыхания. Моника обмякла у него под руками, и тогда он поднялся с дивана и одним ловким движением подхватил ее на руки.

Она удивленно ахнула и, обвив его руками за шею, неловко чмокнула в плечо, а он понес ее в спальню.

Хорошо, что сегодня утром поменял белье и как следует застелил постель, подумал Рик. Ему-то все равно, но у Моники это впервые и надо, чтобы все было красиво. Черт! Все-таки жаль, что это не Риц!..

Войдя в спальню, толкнул плечом выключатель и опустил Монику на темно-синее атласное покрывало. Она смущенно улыбнулась, и он снова почувствовал укол совести.

Присев на край кровати, поправил ей волосы, разметавшиеся по подушке, и тихо сказал:

— Еще не поздно остановиться. В ее глазах сверкнул вызов.

— Нет, Ричард! Я хочу всего. Возьми меня. И она снова потянулась к ремню. На этот раз он не противился: ему было любопытно, как далеко она отважится зайти.

Моника возилась с пряжкой, но сразу у нее не получилось. Она приподнялась на локте, расстегнула пряжку, вытянула ремень и подняла на него свои глазищи. Рука у нее чуть заметно дрожала, и она прикусила губу.

Господи, какая же она красивая! Рику хотелось запомнить ее такой: смущенной, обольстительной и исполненной решимости в одно и то же время.