Осень цвета кофе - Наталия Антонова

«Вот кремень бабка!» – с восхищением подумала Любава и попыталась объяснить:

– Бабушка, он не про больницу, а про сотовый телефон. – Любава вытащила свой смартфон и показала Авдотье Егоровне: – Вот!

– А, так вы про эту коробочку талдычите, нет, у меня такой нет. Да и зачем она мне?

«И то верно», – подумала Любава и тихо вздохнула.

– Авдотья Егоровна, – вернувшийся в комнату оперативник сел напротив Лапушкиной, – скажите, пожалуйста, а вы свой паспорт в последнее время никому не одалживали?

– Как это?

– Может, у вас паспорт брали люди, представившиеся работниками соцслужбы, ЖКХ или ещё что-то в этом роде?

Лапушкина покачала головой, а потом вдруг радостно захлопала в ладоши:

– Вспомнила! Месяцев шесть назад паспорт мой дочка брала!

– А как фамилия вашей дочки и где она живёт? – тотчас спросил Ринат.

– Фамилию я её не спрашивала, и где живёт она, я не знаю.

– Как же так? – растерялась Любава. – Вы ничего не знаете о своей дочери?

– Так она не моя дочь! – хихикнула старушка.

– А чья?

– А я почём знаю, – развела сухенькие ручки в стороны Лапушкина.

– Но вы же сами сказали… – начала Любава.

– Так это же я просто так её назвала! – догадалась о причине возникшей путаницы старушка. – Вот вы для меня, – обратилась она к Любаве, – тоже дочка.

– То есть вы отдали свой паспорт абсолютно незнакомой вам девушке? – насупился Ринат.

– А зачем мне с ней знакомиться? – удивилась Лапушкина. – Она сказала, что правительство перечислило мне тринадцатую пенсию и ей нужен мой паспорт, чтобы доставить деньги мне на дом.

– Что сделало правительство?! – изумлённо ахнул Ринат.

– Перечислило мне тринадцатую пенсию.

– И вы поверили?! – сердито спросил оперативник.

– А почему нет? – парировала Авдотья Егоровна. – Вот раньше нам всегда выдавали тринадцатую зарплату.

– Вы бы ещё вспомнили про царя Гороха! – вырвалось у Ахметова.

– При царе жили плохо, потому что пенсии не было, – внушительно проговорила Лапушкина, – а при советской власти о народе заботились.

– Так теперь же давно власть не советская! – воскликнул оперативник.

– Твоя правда, – грустно вздохнула старушка. – Буржуи вернулись! Изо всех щелей поналезли, весь двор запрудили своим металлом! И в универсаме так и хапают всё целыми тележками. – Наконец-то в голосе старушки прорезалась классовая ненависть.

– Не в универсаме, а в супермаркете, – машинально поправила Любава. – И потом, бабуленька, некоторые семьи сразу на неделю продукты закупают. Днём работа, дети малые, по магазинам больно-то не побегаешь.

– И то верно, – смягчилась Авдотья Егоровна и пустилась в воспоминания: – Мы, бывало, за килограммом гороха по два часа стояли, а перед тем как Леонид Ильич, царство ему небесное, золотой души человек, к власти пришёл, в очереди за хлебом стояли, занимали в шесть-пять часов утра.

– Авдотья Егоровна, – Любава попыталась вернуть старушку в сегодняшнее время, – значит, вы утверждаете, что отдавали свой паспорт девушке и она принесла вам тринадцатую пенсию? Или всё-таки не принесла?

– Как не принесла?! Конечно, принесла! Всё по-честному.

– И сколько там было денег?

– Три тысячи! – гордо заявила старушка.

«Не поскупился Пенсионный фонд, – хмыкнул про себя Ахметов, – и всё правительство иже с ним», а вслух спросил:

– А паспорт она вам вернула?

– Конечно, вернула, на кой ляд он ей сдался, паспорт-то мой? – возмутилась Авдотья Егоровна.

– Бабушка, а вы не помните, сколько времени отсутствовала эта женщина с вашим паспортом?

– Часа полтора, а может, и меньше, я не засекала время. Но ведь ей нужно было дойти до банка, получить деньги, а там небось очередь, и назад ещё идти минут десять.

– Вашу основную пенсию вам тоже в банк перечисляют?

– Нет, – замотала головой Лапушкина, – пенсию мне почтальонка на дом приносит.

– А эту почему же не принесла? – задал провокационный вопрос Ринат.

Но старушка, посмотрев на него, как на неразумное дитя, чуть ли не по слогам постаралась доходчиво объяснить:

– Это же тринадцатая пенсия!

– Ах да! – хлопнул себя ладонью по лбу оперативник.

– Ничего, – сочувственно произнесла Лапушкина, – доживёшь до моих лет и поумнеешь.

Ринат хотел уже сказать, что он до её лет не доживёт, но воздержался и спросил:

– А вы могли бы описать девушку, которая доставила вам тринадцатую пенсию?

– А как же! – живо откликнулась Авдотья Егоровна. – Она была рыженькая! И много-много на голове у неё кудряшек! Лицо круглое, хотя нет, слегка продолговатое. Одета она была в строгий синий костюм. Туфли чёрные лодочки без каблука. А мы-то, бывало, на «рюмочках» бегали, – мечтательно закатила глаза Лапушкина.

– А какого цвета у неё были глаза? – спросила Любава.

– Откуда же мне это знать? – удивилась старушка.

– То есть в глаза вы ей не заглянули?

– Да кабы и заглянула! Всё одно было бы!

– В смысле?

– Очки на ней были!

– И вас это не насторожило?

– А чему настораживать-то? – удивилась старушка. – Сейчас мало у кого зрение хорошее, многие в очках ходят!

– То есть очки на ней были не тёмные? Но тогда сквозь стёкла цвет глаз вполне можно рассмотреть.

– Оно, может, и можно, – согласилась старушка, – но только на ней были ящерицы! – выпалила Лапушкина.

– Какие ещё ящерицы? – изумился Ринат.

– Вот темнота-то! – всплеснула руками Авдотья Егоровна. – Очки такие! Называются «ящеры»! Они ещё в Индии по потолку и стенам в гостиницах бегают!

– Кто? Очки? – изумился Ринат.

– Да нет же! Ящерицы.

– Хамелеоны? – догадавшись, что имеет в виду старая женщина, спросила Любава.

– Точно! – обрадовалась старушка.

– А какой у девушки был рост, вы хотя бы помните?

– Помню! Повыше меня, пониже вас! – сказала она Любаве.

– А комплекция?

– Я же уже сказала, в синем костюме она была.

– Я хотел спросить: она была полная? Худая? Средняя?

– На мой взгляд, средняя, не сказать, чтобы толстая, но и костями не гремит.

– Спасибо, Авдотья Егоровна, за помощь, – буркнул Ринат.

– Не за что, касатик! Если понадобится, заходите ещё.