Бронзовый клад - Эдуард Шторх

Больше взволнованный старейшина не смог вымолвить ни слова; молча и недвижно лежал он ничком на земле.

Тут над Коротышкой склонился Дагур и проникновенным голосом, полным нежности и братской любви, поблагодарил его и попросил прощения.

Коротышка еще раз открыл глаза, и Дагур быстро повесил ему на шею отцовский амулет.

Мальчик радостно улыбнулся и закрыл глаза – навсегда.

Две с половиной тысячи лет

Мало что остается добавить к этому рассказу.

Если вы пойдете когда-нибудь через прекрасную Загоржанскую долину, то останови́тесь у тихой, заросшей ложбины. Над ней вы увидите три могучие сосны, они растут так близко друг к дружке, точно их корень един. У их подножий есть неприметный, весь покрытый мхом холмик.

Это могила нашего Коротышки, маленького борца за правду, любителя природы и зверей…

Здесь негромко посвистывают птицы, а иногда шуршит на дереве белка. Чуть дальше, рядом с протекающим по дну ложбины ручьем, нынче почти пересохшим и еле заметным, располагалась Золотая пещера, откуда выпустил в бедного мальчика смертельную стрелу Ползучий Змей. Потом он попытался завалить вход в пещеру большим камнем, чтобы никто не проник внутрь, к спрятанному там золоту, но переоценил свои силы. С места-то он валун стронул, да сам рухнул под его тяжестью. Валун упал на него и раздавил.

Золото осталось в пещере – нетронутое.

Сильный Медведь, опечаленный смертью Коротышки, проклял тогда это место, где угнездился Злой дух, и наложил на пещеру и ее окрестности запретное заклинание – табу.

С того момента никто не смел посещать эти места – иначе бы он тут же умер.

Чтобы уберечь от неминуемой смерти случайных охотников, Сильный Медведь велел развесить по ближайшим кустам и деревьям заметные вещицы, которые предупреждали любого об опасности входа во владения Злого духа.

Вот почему со временем Золотая долина и Золотая пещера оказались забыты – ведь сюда никто не приходил. А если кто-то по незнанию и забредал в эти пустынные места, то быстро бежал оттуда, когда видел висевшие на ветках знаки табу…

Когда в тот раз Сильный Медведь и Дагур возвращались со своими людьми из похода и снова переправлялись через Влтаву на левый берег, их с нетерпением ожидали там толпы соплеменников.

И надо же, какое совпадение! Именно тогда плыли по Влтаве некие купцы, и при встрече с отрядом послышался с одной из ладей чей-то крик:

– Дагур, мой Дагур!

Это был старый Сигул, который, больной, лежал в ладье Ястреба.

Так спустя долгое время встретились наконец Сигул и его храбрый сын.

Ястреб приказал остановиться и раскинуть на берегу шатры.

Сигул и Дагур проговорили до глубокой ночи.

Старый Сигул узнал, как были найдены настоящие грабители, узнал, что род Медведей и род Бобров полностью очищены от обвинений.

До слез растрогал Сигула рассказ о кончине Коротышки.

– Славный мальчик! Я обещал ему половину клада, который был закопан мною в лесной чаще, где и лежит до сих пор, сохраненный от жадных взоров и загребущих рук. Что ж, теперь весь этот клад твой, милый мой сын!

– Нет, отец! Клад не мой – ты передал его Коротышке, и теперь, когда дух мальчика сберегает этот клад под сенью леса, я не отберу его у него.

– Но как же мы поступим с такими редкостями? Я чувствую, что жизнь моя близится к концу…

– Отец, я пойду за ним и выкопаю, но передам все роду Медведей и роду Бобров, облыжно обвиненным в столь страшном преступлении. Пусть примут они этот клад в память об отважном Медведе-Следопыте, который отдал за тебя жизнь, и о его сыне Коротышке, отыскавшем убийц…

– Хорошо, сделай так, дорогой мой сын, я благословлю тебя на тот путь, – согласился Сигул и опустился на ложе.

Ястреба тоже поразила смерть Коротышки. Он-то и плыл сейчас по Великой реке в надежде найти мальчика и взять его с собой в странствия по миру, о которых бедолага так мечтал. Что ж, хотя бы ему не нужно больше искать снадобье, дарящее силу…

Роды Медведей и Бобров очень обрадовались полученному известию. Не будет, значит, кровавых битв, а, наоборот, восторжествует мир!

Женщины танцевали вокруг хижин, а дети радостно визжали.

Дагур заключил мир со здешними племенами и договорился о совместном отпоре нашествию с севера. Да, все верно: тогда шел с севера многочисленный новый народ, народ «полей погребальных урн», очень отличавшийся от прежнего местного населения.

Итак, тех, кто населял наши земли, можно поделить натрое.

1. Самый древний народ – народ землепашцев и пастухов; жил он в центре Чехии, вдоль реки Лабы и в нижнем течении Влтавы; это были потомки людей Унетицкой культуры (мертвых они хоронили в скорченном положении).

2. Многочисленный пастушеский народ в лесистом Пльзеньском крае и там, где находится нынешний город Табор: народ курганных погребений, или могильников (своих мертвецов они хоронили в курганах).

3. Новый народ погребальных костров (северо-восток Чехии и ближе к центру страны, к Праге) – народ «полей погребальных урн», – возможно, это были праславяне (они сжигали мертвых и ссыпали прах в урны, которые помещали на кладбища).

Да, и под конец мне нужно еще рассказать, что сталось с бронзовым кладом Сигула.

Дагур действительно двинулся в путь, чтобы отыскать клад своего отца, предварительно тщательно расспросив Сигула обо всех приметах.

– Три ели рядом с ручьем – и три зарубки на них! – Эти слова отца глубоко врезались в память Дагура, когда он прощался с ним.

Дагур надеялся воротиться совсем скоро.

Сигул каждый день спрашивал, не показалась ли вдали лодка его сына…

Но Дагур все не ехал.

Тело Сигула тем временем сожгли на погребальном костре. Кости положили на землю и добавили к ним его драгоценности, посуду и любимую еду. Чтобы возвести курган, понадобилось много дней. Насыпали его на солнечном холме, чтобы оттуда видна была Сигулу купеческая тропа, бегущая вдоль Влтавы, и издалека мог бы он заметить возвращающегося сына, но о Дагуре по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Дагур так и не вернулся…

Три ели под далекой лесистой горой одряхлели и упали, три зарубки заросли мхом. Там появлялись все новые и новые деревья, и так было вплоть до наших дней.

Бронзовый клад оставался в земле больше двух с половиной тысяч лет.

Только в ноябре 1929 года рабочий каменоломни Иозеф Червинка из Нечина нашел под горой Бесидка, самой высокой из окрестных гор, примерно на полпути между городами Добржиш и