Бедолаги - Катарина Хакер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 66
Перейти на страницу:

Наконец пришла весточка от Изабель — короткая и легенькая, а к ней рисунок: бежит девочка в красном плащике, торопится, охваченная паникой… А к этому слова: «Рисовала с соседской девочки, хотя на улице никогда ее не видела, наверное, ей нельзя выходить из дому, и она очень бледная».

Про новое бюро ничего не написала, только отослала Петеру доверенность, и Андраш обещал Ласло, что приедет на три недели в Будапешт.

— Давай поезжай, — раздраженно сказал на это Петер, — пусть я один всем буду заниматься! Впрочем, можешь привезти из Будапешта парочку клиентов. Если вам тут работы мало, надо заняться импортом из Будапешта или Лондона. О чем вы вообще думаете? В конце концов, мы все трое живем за счет этого бюро.

В ту ночь они просидели за работой до двух, а когда встретились на другой день и вместе привалились к подоконнику, Петер спросил:

— Мы же этого хотели, не так ли? Хотели открыть дизайнерское бюро, нет?

Вошла Соня с двумя телефонами в руках, отчаянно замахала, потому что зазвонил третий, но Андраш и Петер не обратили на нее внимания, стояли на солнышке у окна, и им было хорошо вдвоем.

— Даже вернись Изабель, лучше не станет, — заметил Петер. — Но ты, наверное, по ней скучаешь?

— Совершенно не скучаю. Знаешь, я недавно был на кладбище у Ханны. А Магда действительно больше не звонит. Но я не сломался! Работаем дальше. И у нас полный порядок, просто мы постарели и быстрее устаем, вот и всё. Я всегда думал: наступает момент, когда ты понимаешь, что пора, — и принимаешь решение. Но это, видно, не так. Якоб появился, и мне стало страшно. Будто он ищет что — то впотьмах, а Изабель бежит куда-то, как девочка в красном плаще…

— С тех пор как Ханна умерла, мне вообще все безразлично, — ответил Петер. — Я думал, дело в этом — в ее смерти. Работа идет, квартира почти не изменилась. Давно хотел тебе сказать: Соня переезжает ко мне. — Он улыбнулся и провел рукой по седым коротким волосам. — В конце концов и ты получишь свою Изабель, хотя я не знаю, желать тебе этого или нет. Магда совсем другого калибра.

Вошла Соня с каким-то листком в руке, Петер шагнул к ней, поцеловал в губы.

— Я ему сказал! Ну как, благословишь нас, Андраш?

В одну из последующих ночей он проснулся от страшного сна, дрожащей рукой зажег свет, посмотрел на часы. Почти четыре, Магде звонить поздно. Хотя снилась ему не она, а Изабель: стоит в пустой комнате, в неоновом свете, обнаженная, старше и меньше ростом, чем в его воспоминаниях, стареющая женщина с телом ребенка и беспомощным, пустым лицом. Андраш поднялся с кровати, пошел в ванную, и впервые его рассердило, что зеркало все в пятнах. Обмотался полотенцем, встал у окна, закурил, закашлялся. Сон не исчезал. Он искал то лицо Изабель, которое любил. А то, которое видел, было чужим и удручающим, испуганным и холодным — подлинным, что ли, окончательным? Но в комнате Изабель не одна, и он вспомнил серый, в пятнах, ковер и как она одевается и уходит, а тот, другой, остается.

В шесть утра Андраш принял душ, оделся, вышел, наткнулся на почтальона, и тот плюнул прямо рядом с ним, и утро пахло пылью, и в рассвете ничего утешительного, киоскер носит пачки газет из машины, на улицах уже движение, и два полицейских глядят на него внимательно, но равнодушно, и где-то едет поезд. Как ему хотелось, чтоб Изабель оставалась прежней, какую он любил. Ясная, цельная, без особых каких-то стремлений и желаний, без того, что отчуждает, без того, что ведет дальше, из настоящего — в путаницу надежд, или страстей, или тщеславия. На свой лад старомодная — так он всегда думал, — но и не без подлинки.

Ласло уговорил его приехать в Будапешт хотя бы на три недели, «ради сестры, ради родителей». Завтра они полетят.

В бюро он включил компьютер и нашел письмо от Изабель. «Соседскую девочку я сегодня впервые увидела на улице, ее за руку тащил отец. Сцена, как из фильма Кена Лоача. Волосы торчат, страшно бледная. Отец бросил ее, помчался куда-то, ругаясь, но я не разобрала, что он там рычал. Я стояла у окна, как ты тоже любишь. Вот это и есть для меня Лондон. Нет, и Якоб, конечно, тоже, и все наши вылазки с Элистером. И вдруг я так заскучала по Дирксенштрассе, а ведь мы переезжаем! Петер написал. Ганс прислал договор по факсу. Петер еще пишет, что ты едешь в Будапешт. Счастливого пути! Изабель».

Вечером у двери его ждал господин Шмидт, взволнованный и смущенный.

— Послушайте, приходила ваша знакомая, — сказал он тихонько, будто поведал тайну. — Та, которая с рыжими волосами.

Слегка поклонился и пошел вверх по лестнице так быстро, что Андраш и ответить не успел.

Записки Магда не оставила. Он, не торопясь, сложил в чемодан рубашки, белье, брюки и поставил будильник, прежде чем отправиться спать. В восемь за ним заедет Ласло.

27

Пианист отказался от выступления, но его кем-то заменили. Об этом им сообщил пожилой человек на входе, одетый в старье житель соседнего муниципального дома, из тех обитателей квартала, кто радуется дешевому концерту и чашке чая.

— А чай совсем дрянной, — шепнул Якоб, осторожно держа на ладони пластиковый стаканчик.

Они стояли в углу вестибюля, разглядывали облупившиеся стены, затоптанный пол, прибывающую публику, видимо, постоянных зрителей, которые улыбались и кивали, пробираясь между костылями и инвалидными колясками, а среди них яркое пятно — женщину в красном платье и с лиловым веером. Якоб и Изабель явно вызывали симпатию окружающих, они были здесь самые молодые, стояли, прижавшись друг к другу как дети, проскользнувшие на собрание для взрослых, и, полные ожидания, радовались. Им улыбались, кивали, одобряя их присутствие здесь, в Конвэй-Холле, а один человек кивал с особенным усердием, пытаясь выразить свою радость, что музыкой интересуются молодые люди, и те действительно блистали молодостью среди дряблых тел в дурной одежде, рук в старческих пятнах, жидких шевелюр, жирных ножищ и тонюсеньких ножек.

— Как в фильме Феллини, — опять шепнул Якоб, показывая на пару отечных ног с синяками, в сандалиях.

Днем, до того как отправиться в Конвэй-Холл, они оказались в постели. Когда они вышли из дому, Изабель повисла на руке у Якоба. Было воскресенье, они доехали до Уоррен-стрит, а оттуда по тихим улочкам направились к площади Ред-Лайон.

— Как тихо тут по воскресеньям, — заметила Изабель, — будто все спят после обеда, и город кажется таким спокойным.

Якоб кивнул, хотя они как раз проходили мимо камеры видеонаблюдения, и он подумал: «Вот она, Новая Европа под охраной, наизготове, считает дни». Обнял Изабель за плечи. А в безопасности ли они? Да, они в безопасности — воскресным днем, на пути к площади Ред-Лайон, но она, как оказалось, в стороне, и они случайно ее промахнули, по улице Ред-Лайон вышли к каким-то пустынным переулочкам и заблудились, а спросить некого. Но времени еще много. Угроза оказалась очередным спектаклем. «Как Буш на своем военном корабле, как окончание войны, — хотел он сказать Изабель, — позже это покажется нам невероятным и пошлым, но однажды все-таки станет реальностью, реальной угрозой».

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?