Темный - Василий Сахаров

Далее, после того как саперы проделали проходы в минных полях, республиканцы бросили в наступление два сводных корпуса ДДРА, танковый корпус и четыре мотострелковые дивизии. Превосходство огромное и результаты оказались предсказуемыми. Наш фронт был прорван, и клин вражеской бронетехники устремился к Беренгару. Нужно было что-то делать, и маршал Игнатов бросил в бой все, что у него имелось.

В воздух поднимались резервные истребительные полки, в которых девяносто процентов пилотов только-только сели на боевые самолеты. Навстречу противнику бросались слабо обученные полки и батальоны, сгорающие в битве за пару часов. Беженцев, этнических вальхов, срочно вооружали старыми винтовками и гранатами, а затем они занимали оборону в наспех открытых окопах на северо-восточной окраине Беренгара. Ну и про нас, конечно, не забыли. Четырнадцатый ударный корпус получил приказ принять встречный бой с противником, и если бы Тейт Эрлинг выполнил его, то до наступления темноты все мы уже были бы мертвы. Однако командир нашего корпуса мог позволить себе некоторые вольности и принял решение нанести по республиканцам фланговый удар.

Против наступающих республиканцев выдвинулась лишь сорок пятая дивизия, которая еще не успела получить в полном объеме автомашины и тягачи, и сотый ракетный дивизион под прикрытием инженерного полка «Сталь». На какое-то время эти силы могли задержать республиканские танки – это все, на что они были способны. А основной ударный кулак корпуса в это время по лесным дорогам направился к горловине вражеского прорыва. Мы шли туда, где остатки 62-й мотострелковой дивизии еще оказывали сопротивление, и старались двигаться скрытно. Вот только сделать это оказалось сложно. Нас обнаружили республиканские авиаразведчики «Фок-форс», и мы попали под артиллерийский обстрел.

Артналет начался как обычно, то есть неожиданно. Сквозь рев танковых моторов пробились близкие разрывы, и я ожидал, что комбат отдаст приказ рассредоточиться. Однако вместо этого полковник Рекио подгонял нас:

– Увеличить скорость! Выйти из-под обстрела! Марш-марш, мальчики! Не останавливаться!

Мы прибавили скорость, насколько это возможно, и выскочили из огненного мешка. Потеряли два танка и пару автомашин. Но на общем фоне эти потери незначительны. А затем практически сразу появились вражеские бомбардировщики. Они осыпали дорогу, по которой мы двигались, бомбами, и снова потери. Еще один танк, бронемашина и две РСЗО остались гореть на обочинах. Но наши «Тучи» были начеку. ЗСУ ответили и смогли свалить пару вражеских бомберов. И мне казалось, что огненный хаос не закончится никогда, и что вот-вот начиненная смертью тяжелая бомба упадет на башню моего «Берсерка». Такие мысли посещают всех. Однако я командир роты и не должен был показывать слабость. Поэтому лицо сохраняло спокойное выражение, а мой голос, когда я подбадривал экипажи, не дрожал.

Наконец, появились наши истребители. Они отогнали бомбардировщики республиканцев, а потом наступил вечер, и в радиоэфире прошла команда остановиться.

Сотый батальон прибыл в точку сосредоточения, в поля за небольшим городком Крузо, и я покинул танк.

Быстро темнело. Холодно. Температура воздуха примерно минус три градуса по Цельсию и с неба падал снег. Кругом танки, бронемашины и люди. Причем не только из нашего подразделения. Судя по нашивкам, которые удалось разглядеть, помимо нас здесь 22-я бригада на тяжелых «Гранитах», средних «Варриорах» и легких «Вирсавах», а также гвардейцы из бригады «Эрмин». Если все добрались без больших потерь, то сила у нас серьезная.

В наушниках голос комбата:

– Командирам рот, срочно в штаб!

Я бегом направился в мобильный штаб батальона. Нашел его, вошел внутрь и обнаружил здесь не только наших офицеров, но и чужих, в смысле из других подразделений корпуса, танкистов 22-й бригады и гвардейцев.

С трудом протиснувшись поближе к комбату, я обменялся с ним кивками. После чего появились остальные ротные командиры, и полковник Рекио поставил боевую задачу:

– Внимание, господа офицеры!

Все затихли и комбат продолжил:

– Передовые бронегруппы противника проломились к Беренгару. Оборона сорок пятой дивизии прорвана. Мы рядом с окруженными мотострелками из 62-й дивизии. До КП 62-й не более десяти километров, и республиканцы знают, что мы нависли над их флангом. Поэтому выставили на нашем направлении мощный артиллерийский заслон. Но противник считает, что мы будем наращивать ударный кулак и ждать утра. Это ошибка. Мы переходим в атаку прямо сейчас, без промедления. На острие атаки пойдут «Берсерки», а за ними танки 22-й бригады. Здесь остается артиллерия, которая накроет позиции республиканцев, а танки и десант с гвардейцами должны до рассвета перерезать шоссе Алагир – Беренгар. Таким образом, противник окажется в окружении и будет уничтожен. Команда к началу операции три пятерки.

Комбат замолчал. Ему задали несколько уточняющих вопросов, и офицеры разошлись. Я вернулся в свой танк, на ротной частоте повторил слова полковника Рекио и стал ждать сигнала к выдвижению.

В танке было тепло, и я задремал. Хорошо. Уютно. Спокойно. Но через десять минут я проснулся от неимоверного грохота. Наши РСЗО и самоходные орудия открыли огонь. Куда они били, разумеется, мы не видели. Оставалось надеяться, что координаты целей разведка и артиллерийские наводчики окруженной 62-й дивизии указали верно, и снаряды с ракетами падают не в лесах и болотах, а на позициях нордов.

– Внимание! – голос комбата. – Пять-пять-пять! Разведрота в авангарде! Первая рота за ней! Остальные следом! Направление на поселок Хорваш! Марш-марш!

«Берсерк» зарычал мотором, на броню запрыгнуло несколько десантников из роты капитана Скегги, и танк двинулся за бронемашинами разведки. Тяжелый бронированный монстр, покачивая орудием, вышел на покрытую грязным снегом дорогу, а машины первой роты выстроились за мной.

Единственное, чего я всерьез опасался, противотанковых мин и засад. Но противник не успел подготовиться. Слишком поздно республиканские генералы спохватились, и они никак не ожидали, что мы пойдем в атаку ночью. А нам чего? Приборы ночного видения на каждом «Берсерке». И когда разведка вступила в боевое соприкосновение с противником, мы были готовы.

Республиканцы находились в Хорваше и ударили навстречу батальонной разведке из тяжелых пулеметов, а затем выстрелило орудие. Бронемашины сразу отошли в сторону, освободили нам дорогу, и мой «Берсерк» на несколько секунд замер. Десантники спрыгнули наземь, и я продолжил движение. Впереди поселок. Засек орудие. Прицелился. Команда Косте Самохину:

– Осколочно-фугасным!

– Есть.

Выстрел! Глухо рявкнуло орудие, и снаряд, взметнув огромный фонтан из грязи, снега и воды, обрушился на вражескую пушку.

Дальше. В направлении «Берсерка» длинная очередь. Трассера летели красиво. Прямо в нас. И на мгновение я сжался в комок и постарался уменьшить силуэт. Но тут же заставил себя выпрямиться. Броню тяжелые пули не пробьют.

Щелк-дзинь! Щелк-дзинь! Свинец колотился в башню, но толку с этого нет. После чего в сторону пулеметной точки начинает бить наш «Хеймдаль». Пулемет против пулемета. А я заметил бронетранспортер, который выбирался из-за домов на дорогу. Судя по силуэту, это машина артподдержки, на борту то ли безоткатное орудие, то ли миномет калибром сто двадцать миллиметров.