Замороженная страсть - Алексей Макеев

Лев одним прыжком преодолел расстояние до своего противника и пинком ноги отбросил его пистолет далеко в сторону. Преступник катался по земле, сжимая простреленное бедро окровавленными пальцами. Сквозь зубы он нечленораздельно выдавливал что-то про суку, паскуду и легаша, но Гурова это уже мало волновало. Он взял Сову живьем, и теперь на многое прольется свет.

– Давай кровь остановлю, – приседая на корточки, толкнул Лев преступника кулаком в плечо, опрокидывая его на спину.

Пока Сова орал и выл, он вытянул из его брюк ремень и перетянул ногу у самого паха. Через забор уже лезли полицейские в форме, а за спиной раздался голос Крячко:

– Как ты, Лев?

– Порядок! – ответил Гуров. – Сложнее всего будет забраться назад, на этот чертов забор. Как я только через него перемахнул, удивляюсь!

Крячко засмеялся и двумя пальцами отодвинул в сторону широкую доску, державшуюся только на одном верхнем гвозде. Лаз был вполне приемлем даже для мужчины такого телосложения, как Гуров.

Через несколько минут они сидели на кухне у Ольги Молчановой. В дверях столбом стоял молодой высокий участковый с погонами лейтенанта, который сурово сверлил взглядом молодую женщину. Молчанова сидела у стола, закрыв лицо ладонями, и тихо покачивалась, шепча что-то себе под нос. Крячко с любопытством разглядывал кухонную утварь, явно размышляя, а корректно будет выпить тут чаю или Молчанова все же окажется соучастницей. Гуров, сложив руки на груди, рассматривал женщину и ждал, пока она соберет свои чувства в кучу.

– Ладно, Ольга Сергеевна, – наконец сказал он, – хватит терзаться. Давайте работать. Итак, ваш сожитель, или гражданский муж, Всеволод Михайлович Краснощеков оказался бандитом. Вы знали о его криминальных занятиях?

– Какой Всеволод Красно?.. Он Слава, Вячеслав! Вячеслав Игошин. У него и паспорт есть, я сейчас…

Женщина попыталась вскочить, потом сообразила, что вставать и идти куда-то ей не позволят.

– С паспортом мы разберемся, – пообещал участковый. – Наверняка поддельный. Липа!

– Он выдавал себя за другого, – ответил Гуров. – Дважды судимый, бандит. И машину вашу он использовал для этих целей. Вы давно ее купили?

– Да на что же я ее куплю? Это он. Точнее, на его деньги куплена, просто оформили на меня. Слава сказал, что не хочет светиться с такими покупками, а то якобы у него первая жена требует алименты, решит, что много зарабатывает, а сама от него ушла к другому мужику, как сыр в масле катается, а он должен на пос…

Молчанова осеклась, поняв, что несет полную чушь. В свете того, что ей только рассказали про ее гражданского мужа, это все выглядело очень глупо.

– Нет у него никакой первой жены, – вздохнул Крячко. – Есть у него восемнадцать лет колонии. Колония его жена. А чья идея машину ставить у соседей?

– Его, – упавшим голосом ответила женщина. – Я предлагала ворота сделать и по-человечески во двор загонять машину, а он говорил, чего деньги тратить, когда со стариками вроде уже договорился. Они у детей в городе живут, тут редко теперь бывают, а это вроде как за домом пригляд.

– Значит, вы ничего не знали о преступной деятельности вашего мужа? – спросил Гуров. – Как же он объяснял вам, чем занимается, кем работает?

– Говорил, что бизнес у него небольшой в Москве.

– И вы верили?

– Нет, – к огромному изумлению сыщиков, ответила женщина. – Не очень.

– А почему не верили?

– Какой он бизнесмен… Да и не выводил меня никуда. Хоть бы в кино разок сходили, хотя часто по вечерам дома сидел. Наверное, шабашил где-нибудь, не знаю, как назвать.

У Гурова зазвонил мобильник. Сыщик с удивлением увидел, что звонил ему капитан Максимов.

– Слушаю, Иван!

– Лев Иванович! – Бодрый голос эксперта был полон нетерпения. – Есть фото убитого киллера. И фотомодель, сделанная в программе, и фото настоящее. Опознали его, два тренера опознали. Это бывший спортсмен. Лощилин его фамилия. Лощилин Игорь Сергеевич. Если срочно надо, могу прямо сейчас по «электронке» выслать.

– Погоди немного, – остановил экспрета Гуров и повернулся к Молчановой. – Ольга Сергеевна, у вас ноутбук есть, он работает?

– Да, а что?

– Принесите, пожалуйста. Я вам сейчас покажу фотографию одного человека. Возможно, вы его знаете. Иван, отправляй мне на почту, я сейчас открою и посмотрю.

Через несколько минут Молчанова уже рассматривала графический портрет киллера, сделанный в компьютерной программе реконструкции лиц, а потом два фото, одно из которых было сделано во время вручения кубка, а второе взято явно с Доски почета. Она посмотрела и несколько раз кивнула:

– Да видела я его. Славка с ним встречался. Был грех такой несколько дней назад. Я ведь думала, что Славка к бабе какой-то ездит, мне изменяет. Вот и проследила за ним. Он с этим вот встречался. Точно, с этим.

– Точно? Вы уверены?

– Уверена, – слабо улыбнулась женщина. – Симпатичный такой, сильный! Не чета моему. Мой-то весь серый, как зверек затравленный…

Бледный, с забинтованной ногой, Всеволод Краснощеков сидел посреди камеры для допросов в инвалидной коляске. Так его доставили из медицинского отделения СИЗО. Рана оказалась неопасной. Гуров своим выстрелом умудрился не задеть кость и важную артерию. Оказалась лишь пробитой навылет мышечная ткань.

Крепкая женщина-врач, прибывшая вместе с пациентом, еще раз подержала руку на пульсе арестованного и кивнула полковникам из министерства: можно допрашивать. Краснощеков смотрел в стену чуть левее плеча Гурова и пытался взглядом и выражением лица изобразить пренебрежение к легашам. Но больше он сейчас походил на кота с прищемленным дверью хвостом, который еле сдерживается, чтобы не завизжать на всю комнату. Дикий такой, уличный кот. Шелудивый.

– У вас, Краснощеков, было достаточно времени, чтобы обдумать свое положение, – заговорил Гуров. – Думаю, что ваш опыт в две приличные судимости должен подсказать, что в этой ситуации думать надо о снисхождении, которое можно получить, сотрудничая со следствием, нежели мешая ему. Тем более что улик и доказательств вашей вины вполне достаточно, чтобы впаять вам рецидив и упрятать в колонию строгого режима лет на двенадцать. Полагаю, вы понимаете, что выйти оттуда у вас шансов маловато. Во-первых, вам будет уже шестьдесят четыре года.

– Это здесь на седьмом десятке еще можно попробовать жениться, – вставил Крячко, стоявший у окна. – А после двадцатки в колонии обычно думают лишь о том, как бы чуть подольше протянуть да денег на кефир сэкономить. Двадцатка на строгаче – это финиш, Сова! Подумай.

– А я подумал, – разлепил наконец губы Краснощеков. – Я буду давать показания, но только извините, господа полицейские, на себя клепать я не обязан. Даже по закону это можно.

– Ничего! – усмехнулся Лев. – Мы не обидимся. Итак, наши вопросы. Ты информацию о приезде курьеров с деньгами из провинции получал от Свечникова?