Вирус лжи - Алла Полянская

— Нашлась твоя пропажа.

Не понимая, о чем речь, Геннадий оглянулся — на кровати Олега, зарывшись в простыни, спала Маша. Ее костюм был аккуратно повешен на спинку стула, а блузка и белье болтались на балконе, выстиранные и волнующие воображение.

— Как она здесь оказалась? — Генка ошарашенно посмотрел на Машу, одетую в одну из рубашек Олега. — Откуда…

— Мне тоже любопытно, откуда у нее ключи и почему она сбежала из офиса, увидев меня. — Реутов тоже озадаченно смотрел на спящую девушку. — А ведь спит она нешуточно, так люди спят только после сильнейшего стресса.

— Разбудим?

— Погоди. — Реутов поискал глазами сумочку Маши. — Ага, нашел…

Он вытряхнул из сумочки нехитрые Машины пожитки, по-хозяйски порылся в них, Генка даже поморщился, настолько ему было неприятно, что они вот так роются в вещах девушки, когда она спит. Пакетик влажных салфеток, небольшой серый зонт в чехле, зарядное устройство для сотового телефона, серебристая косметичка, щетка для волос, белый пластиковый пузырек с каким-то лекарством в красно-белых капсулах — без опознавательных знаков, небольшой синий блокнот и ручка, связка ключей и тюбик крема. Обычная мелочовка, присутствующая в сумках практически всех женщин, — только у Маши в сумке идеальный порядок. Был — до того, как Реутов вытряхнул все на пол.

— Вот связка, смотри. — Реутов подбросил на ладони ключи. — Узнаешь?

Генка взял из рук майора связку и перебрал ключи.

— Вот эти два — от офиса, я их сам Маше дал, этот — от моего кабинета, эти два не знаю, от чего, а вот эти, похоже, от квартиры Олега. И тут я в тупике, у Маши их быть не должно. Ключ от его кабинета хранится в моем сейфе, и в отсутствие Олега туда запрещено входить всем, кроме меня, даже уборщица убирается, только если кто-то из нас находится в кабинете, а уж чтоб дать кому-то ключи от квартиры — об этом и речи не может быть. Когда он заболел, я сам взял запасную связку. Так что…

— Ясно. — Реутов прошел на кухню. — Ген, я пить хочу, дай мне воды, что ли.

Генка оглянулся на Машу, которая по-прежнему крепко спала, и ему стало жаль ее. Что-то напугало девушку, и если она пришла сюда, то ей уж точно больше идти было некуда.

«А ничего-то я о ней и не знаю! — Генка наполнил чашку водой из кулера. — И если бы не Дэн, я бы разбудил ее, вытряс из нее все беды, и мы бы тихонько вместе придумали, что делать, а теперь уж и не знаю, как быть».

То, что он в любом случае будет защищать Машу до последнего патрона, он знал точно.

— Давай разбудим барышню. — Реутов с видимым удовольствием опустошил чашку. — И по-тихому разберемся, что с ней случилось. Официально будем считать, что я ее не видел. Ген, в прошлом она была замешана в очень неприятных вещах.

— Что ты имеешь в виду?!

— Давай буди ее, некогда мне лясы точить. — Реутов вернулся на кухню и поставил чашку на стол. — Нужно очень быстро понять, с чего она подалась в бега и связано ли это с нашим делом. Если нет, то выяснить, от кого она сбежала, и придумать, как помочь. Барышня твоя в беде, похоже, и это хорошо, что мы сейчас нашли ее.

— Ничего не понимаю…

Генка растерянно смотрел на спящую Машу. Без своего костюма, обезличивающего ее до состояния полной стерильности, Маша выглядела измученной и беззащитной. И какие бы ни были неприятности в ее прошлом, для Геннадия они не значили ровным счетом ничего.

— Маша…

Он дотронулся до плеча спящей девушки, но она не отреагировала. Генка потряс ее — голова Маши откинулась назад, и рука безвольно свесилась с кровати.

— Дэн, она не просыпается!

Реутов наклонился к Маше и пощупал пульс.

— Давай-ка еще попробуем разбудить.

Но Маша не просыпалась, ужас сковал Геннадия — как же так, что человек спит и проснуться не может?

— В сумке таблетки были какие-то…

— Погоди, вызову неотложку. — Реутов с сожалением посмотрел на спящую девушку. — Таблетки не трогай, это улика.

— Что ты хочешь этим сказать?!

— Кто-то, наверное, подменил ей лекарство. Это капсулы, подменить их содержимое несложно. На вид такие же, иначе она бы заметила подмену, а внутри, видимо, какой-то сильный барбитурат[1].

— Может, она решила покончить с собой?

— Ген, когда решают сделать такое, то не покупают краску для волос — а в ванной она есть — и не развешивают стираное бельишко. Нет, брат, кто-то решил убрать эту барышню, но так, чтоб все выглядело как банальное самоубийство. Но я-то, брат, не пальцем деланный, меня не проведешь!

Реутов набрал номер «Скорой помощи» и, взглянув на Генку, вышел в ванную — в крохотной квартирке и поговорить спокойно нельзя, а надо еще Бережному доложить.

Маша продолжала спать, и Генка в отчаянии смотрел на нее, понимая, какой он был дурак. Он же ничего не успел сказать ей, все чего-то боялся или на потом откладывал. А ведь никакого «потом» у них может уже не быть.

* * *

Олег еще не вставал с кровати. Силы возвращались медленно, и все, что он мог, — это самостоятельно дойти до туалета, что уже считал огромным достижением. В своем коротком путешествии по коридору он старался не смотреть в сторону других боксов — в одних, прикованные наручниками, лежали его соседи, в других — дети, которых он раньше вообще старался не замечать. А теперь вся эта неприятная публика перекочевала сюда, и Олег был этому не рад.

А еще ему очень хотелось на работу. Идея новой программы овладела им, он уже знал, как напишет ее, и этот продукт клиенты с руками оторвут, потому что ее многофункциональность позволит расширить известные пределы… Олег даже представить себе не мог, как далеко. В своих блужданиях по серым лабиринтам, чтобы отвлечься от назойливого шепота, звучащего непонятно откуда, — неразборчивого, но пугающего, Олег создал свою реальность, и эта программа превратилась там в его личную игру, со своей графикой и уровнями, и подчас уходить не хотелось, но кто-то настойчиво звал его извне, он просыпался — и всегда видел рядом Наташу. Это ее голос разрушал серый лабиринт, а программа оставалась.

Но его ноутбук пока недоступен — Наташа настояла в категорической форме. Олег улыбнулся, вспомнив о Наташе. Она нравилась Олегу, и не просто нравилась. И как-то так вышло, что никакие ухаживания и долгие томления оказались не нужны, да и глупо начинать томиться, когда барышня уже видела тебя голым.

Это Олега смущало. Все его прежние отношения с девушками разбивались именно по причине его неумения ухаживать. Он забывал о свиданиях и памятных датах типа «неделя после первого поцелуя», он не понимал, что нужно несколько раз в день звонить и спрашивать, как дела, и присылать на вайбер селфи, а уж тем более — комментировать те, что присылаются ему. А вытянутые «уточкой» губы прекрасной дамы и нарочитая шепелявость вызывали в нем не желание, а смех. К тому же общих тем для разговоров не находилось и одолевала скука. Но самое главное — все девушки, с которыми он пытался встречаться, мгновенно нарушали его границы, да они просто понятия не имели ни о каких границах, как и о личном пространстве, а это для Олега было серьезнее, чем глупо вытянутые губы на каком-то селфи. Его личное пространство — только его, и впустить туда первую попавшуюся девицу только потому, что переспал с ней, — ну, нет, господа, так дело не пойдет.